Американец молчал – и это была если не победа, то, покрайней мере, возвещавшие ее приближение фанфары. Бестужев встал и, сделав двашага к двери, продолжал так же холодно:

– У меня есть показания стюарда, есть бомба, и этого вполнедостаточно. Сейчас я кликну матросов, офицера, детектива – и они без всякогоуважения к вашей американской демократии препроводят вас под замок. И ваше будущеебудет именно таким, как я его детально описал. Коли уж вы оказались дураком, неспособным к компромиссам, вас и жалеть нечего… Все.

Он направился к двери, распахнул ее и громко обратился кинспектору:

– Пожалуй, этого господина все же придется…

Офицер сделал знак, и оживившиеся верзилы-матросы двинулисьв каюту с самым решительным видом.

Бестужев выжидательно повернулся вполоборота к сидевшему застолом адвокату. И не особенно удивился, услышав вскрик:

– Подождите!

Особенного триумфа он не испытывал, но все равно, приятновыигрывать… Заступив матросам дорогу, глядя через плечо ближайшего на стоящих вкоридоре, он громко сказал:

– Простите, я поторопился… Мы еще какое-то время поговоримнаедине с этим господином…

Офицер приказал что-то на английском, и матросы попятились вкоридор с выражением явного разочарования на лицах – очень возможно, им гораздобольше нравилось предаваться таким вот, пусть и непонятным им забавам, нежеливыполнять свои рутинные нелегкие обязанности. Захлопнув за ними дверь, Бестужеввернулся к столу, сел и приятно улыбнулся:

– Итак, вы все же склонны к разумным компромиссам?

Адвокат мрачно таращился на него исподлобья:

– А что еще прикажете делать? Сделку вы мне все равносорвали, это совершенно ясно, денег мне клиенты не заплатят ни гроша, какие уменя перед ними обязательства? Я не ангел и знаю за собой кое-какие грешки, новот оказаться за решеткой в роли сообщника этого чокнутого итальянца с егобомбами – слуга покорный! Бомбы – это не мой бизнес, категорически… Что вы,собственно, от меня хотите?

Бестужев показал на другой стол, меньших размеров, в углукаюты:

– Там письменный прибор и бумага. Я не проверял, но вряд личернильница в каюте первого класса может оказаться без чернил… Садитесь ипишите: о ваших клиентах, о том, как они предложили вам завладеть изобретениемШтепанека…

– Простите! – так и вскинулся Лоренс. – Я васвынужден попросить соблюдать максимальную точность формулировок. Слово«завладеть», согласитесь, несет в себе некий криминальный оттенок, ауголовщиной я не занимаюсь. Мои наниматели поручили мне самым законным образом купитьу инженера его патент и все сопутствующие бумаги…

– Бога ради, – сказал Бестужев. – Давайтесоблюдать юридическую точность формулировок, ничего не имею против… Пишите отом, как ваши клиенты предложили вам купить изобретение. Подробно перечислитеих имена и названия фирм. И, разумеется, составьте, если можно так выразиться,отчет о проделанной вами работе: как вы с помощью Кавальканти вместе с вашимимолодчиками вторглись ко мне в каюту… Что такое? Опять не те формулировки?

– Ну конечно, – мрачно сказал Лоренс. – Мы нанесливам визит и сделали деловое предложение, от которого вы отказались… Именно так.Должен же и я получить какие-то выгоды за то, что пошел на компромисс?

– Ну вы и жук, – покрутил головой Бестужев. – Выполучаете уже ту выгоду, что остаетесь на свободе… Ладно. Вы нанесли мне визит…Все равно, подробно опишите, каким образом ваши… ассистенты проникли в первыйкласс. И роль Кавальканти в событиях не забудьте должным образом отразить.

– С удовольствием, – язвительно бросил Лоренс. –Эта особа благородного происхождения меня нисколько не заботит… Но про бомбу яничего писать не буду. Я и в самом деле ничего о ней не знал, пока вы ее непритащили…

– Не пишите о бомбе, – сказал Бестужев с величайшимтерпением.

– Должен предупредить: я пишу по-французски гораздо хуже,чем говорю, получится несколько коряво и безграмотно…

– Ничего, – сказал Бестужев. – Лишь бы былоразборчиво и содержало все, что мне от вас нужно… Ну? Или вам опять что-топрепятствует?

– Да нет…

– Тогда за дело, черт возьми!

Вздохнув, адвокат нехотя поплелся к письменному столу,уселся, открыл крышку чернильницы. Бестужев терпеливо ждал, барабаня пальцамипо столу и стараясь не выпускать Лоренса из поля зрения, – мало ли какойотчаянный номер тот способен выкинуть, оказавшись у разбитого корыта…

Нет, все прошло гладко. Примерно через четверть часа Лоренсшумно отодвинул кресло, покосился на Бестужева:

– Извольте…

Бестужев наскоро пробежал взглядом исписанные листки: почерккрайне разборчивый и аккуратный, но ошибок во французских словах и в самом делепредостаточно. Впрочем, это не имело никакого значения…

– Да, это то, что нужно, – кивнул он. – Все этигоспода и фирмы, я так понимаю, имеют отношение к кинематографу?

– Самое прямое.

– Я уже успел уяснить, что главный доход извлекается не изпроизводства фильмов, а из их показа в кинотеатрах…

– Совершенно верно, – не без сарказма ответилЛоренс. – Вы удивительно точно ухватываете суть дела…

– И изобретение Штепанека действительно нанесет огромныйущерб этим доходам?

– Не то слово. Хейворт зол на них, как черт, за то, что егоне пустили в этот бизнес, и жаждет отомстить. С его деньгами и хваткой онспособен причинить моим клиентам… бывшим клиентам серьезнейший ущерб. Правда,вас это наверняка не интересует?

– Совершенно не интересует, – чуточку рассеянно ответилБестужев, тщательно складывая листы вчетверо и пряча их в карман. – Этоваши американские дела… Ну что ж, позвольте откланяться.

– И не забудьте эту гадость, – кивнул адвокат насаквояж с бомбой. – Мне она совершенно ни к чему.

– Ну разумеется, – кивнул Бестужев, подхватываясаквояж. – Я надеюсь, у вас достанет благоразумия не сообщать о нашемразговоре… и о ваших признаниях синьору князю? Насколько я знаю эту публику, онможет на вас чертовски разозлиться и, чего доброго, схватиться за револьвер илистилет…

– Не учите ученого. У меня нет никакого желания получить ножпод ребро от этих сумасшедших анархистов.

– Вот и прекрасно, – сказал Бестужев. – Всегонаилучшего!

Выйдя в коридор, он самым деликатным образом раскланялся софицером:

– Благодарю вас, вы мне очень помогли…

Тот коснулся пальцами козырька фуражки и, кивком приказавматросам следовать за ним, направился прочь. Инспектор, разумеется, остался. Слюбопытством спросил:

– Ну как? Он все написал?