– Да, вот еще что, – сказал Дрейк. – Блевинс рассказал мне,что он обучил Эддикса методам гипноза.

– Зачем?

– Этого захотел сам Эддикс.

– Пол, – сказал Мейсон, – я хочу, чтобы ты все как следуетпроверил. На этом процессе я собираюсь выстроить защиту, которая войдет висторию, но для начала мне нужно точно знать, что там произошло на самом деле.

– А Джозефина Кэмптон не может тебе рассказать? – спросилДрейк.

– Нет.

– Почему?

– Если это останется между нами, то я думаю, что она и самане знает.

– Господи, Перри! – воскликнул Дрейк. – Только не вздумайстроить защиту на основании женских россказней: «Мы сидели там, в руках у менябыл ножик, а затем, совершенно неожиданно, в глазах у меня потемнело, а когда япришла в себя, он лежал там на кровати совершенно неподвижно, и я закричала:„Ну скажи мне что-нибудь, Бенни!“».

– Все было не совсем так, Пол, – усмехнулся Мейсон, – хотя вглавном ты прав. Выкачай из Блевинса всю информацию, какую только сможешь.Найди его бывшую жену. Ладно, я пошел на переговоры с Хардвиком, загляну к тебепозже.

Мейсон вернулся в свой офис.

– Джеймс Этна направляется сюда, – сообщила Делла Стрит. –Он, похоже, страшно взволнован.

Зазвонил телефон.

– Алло, – сказала Делла, сняв трубку, и повернулась кМейсону: – А вот и мистер Этна.

– Пригласи его, – сказал Мейсон, – и передай Герти, чтобы онапроводила мистера Хардвика сюда, как только он появится в конторе.

Делла Стрит повесила трубку и вышла, чтобы встретить Этну.

Джеймс Этна, очень взволнованный, воскликнул, едвапереступив порог кабинета:

– Мистер Мейсон, можете вы мне сказать, что, черт побери,удалось разнюхать полиции?

– Они, видимо, абсолютно уверены в том, что откопали нечтовесьма серьезное.

– Очень похоже, – сказал Этна, – что у них есть какая-тосовершенно неопровержимая улика против нашей клиентки.

– Делла Стрит и я перевернули вверх дном весь офис, пытаясьнайти микрофон, – усмехнулся Мейсон. – Мы подумали, что, может быть, им удалосьподслушать нашу беседу с миссис Кэмптон. Что там с протестом? Вы его подали?

– Нет. Я понял, что от этого не будет никакого проку.

– Вы хотите сказать, что ей предъявлено обвинение?

– Совершенно верно. Умышленное убийство. Они уже получилисанкцию, и ордер на арест был оформлен по всем правилам. – Этна помолчал. – Ачто вы скажете по поводу того, что она рассказала?

– Я еще не думал над этим.

– Но что произойдет, когда она расскажет это суду присяжных?

– Вы хотите сказать, если она расскажет это суду присяжных.

– Но ведь рано или поздно она будет вынуждена рассказать этосуду.

– Давайте в таком случае постараемся, чтобы это лучше былопоздно, Этна, – усмехнулся Мейсон.

– Вы думаете, что присяжные не поверят ее рассказу?

– А вы поверили?

– Ну, в общем… – замялся Этна. – Черт меня возьми, Мейсон, яи верю, и не верю.

Мейсон продолжал улыбаться.

– Конечно, если принять во внимание обстановку в домеЭддикса, – предположил Этна, – то рассказ звучит довольно правдоподобно. Былнекий миллионер, экспериментировавший с гипнозом. Он пытался гипнотизироватьгорилл и, вероятно, пытался внушить им импульс к убийству человека. Совершенноестественно, что рано или поздно он мог добиться определенного успеха, и тогдабыло бы совершенно логично предположить, что он сам и оказался первой жертвой.

– Продолжайте, Джеймс, – попросил Мейсон. – Вы приводитеаргументы в пользу правдивости ее рассказа. Вы пытаетесь убедить самого себя,словно вы суд присяжных.

– А почему бы и нет?

– Если адвокат вынужден сам себя убеждать в правдивостирассказа своего клиента, – сказал Мейсон, – то, черт возьми, самое разумное –сделать так, чтобы больше никто и никогда этого рассказа не услышал.

– Думаю, вы правы, – через силу улыбнулся Этна. – Я сам ещетолком не разобрался, как отношусь ко всему этому, а теперь, после ваших слов,я понял, что очень старался, хотя и безуспешно, убедить себя в правдивости этойистории. Черт меня возьми, если я знаю, как к ней относиться. Все это звучитсовершенно неправдоподобно, если только не принимать во внимание обстановку втом доме – а на ее фоне все выглядит довольно логично.

– Через несколько дней мы будем знать намного больше,Джеймс, – пообещал Мейсон.

– Я никак не могу отделаться от мысли, что вы втянуты во всеэто по моей вине, – посетовал Этна.

– Ерунда, – усмехнулся Мейсон. – Я бывал и в худшихпеределках.

– Но все же снова возникает вопрос: почему полицейскиедействовали так странно? Ведь это довольно необычно для них?

– Необычно! – воскликнул Мейсон. – Да это просто уникальныйслучай!

Зазвонил телефон, Делла Стрит сняла трубку, кивнула Мейсонуи сказала:

– Это мистер Хардвик.

– Отложим ненадолго наше обсуждение, – обратился Мейсон кЭтне. – Поскольку нам придется иметь дело с Хардвиком, нужно быть уверенными всебе и выступать единым фронтом. Мы должны улыбаться и излучать оптимизм.Делла, пригласи его.

Делла Стрит распахнула дверь и произнесла:

– Мистер Хардвик!

Сидни Хардвик, явно чем-то очень озабоченный, сказал:

– Доброе утро, господа. Надеюсь, я не расстроил ваши планына сегодняшний день, мистер Мейсон, и ваши тоже, мистер Этна.

– Ну что вы, отнюдь нет, – кивнул ему Мейсон. –Присаживайтесь. Чем можем быть вам полезны?

Хардвик сел, поправил очки на носу, потрогал слуховойаппарат и сказал:

– Мне хотелось бы с самого начала говорить честно иоткровенно. Мне известно, что вы оба во многих отношениях занимаетепротивоположную по отношению ко мне позицию. Вы, как я полагаю, представляетеДжозефину Кэмптон?

– Я тоже так полагаю, – сказал Мейсон. – А точнее, я думаю,мы будем ее представлять.

– Вы оба? – спросил Хардвик.

Джеймс Этна, поколебавшись немного, ответил:

– Да, я полагаю, что мы оба.

– В таком случае, – продолжал Хардвик, – я представлялБенджамина Эддикса, пока он был жив. Мне известно о нем больше, чем кому бы тони было. Несколько месяцев назад я оформил его завещание. Это завещаниеполностью соответствовало воле мистера Эддикса в то время.