– Мы уже один раз это сделали.

– Но может быть, мы что-нибудь упустили.

– Я не хочу пить виски еще раз, – признался Бен.

– Не надо ничего пить, – утешила его Оснат, – надо только успокоиться. Постараться отвлечься от других мыслей – и снова вспомнить, что и как было.

Бен сел на диван рядом с мадам Вентор, положил руки на колени, выпрямил спину, напрягся.

Вентор выдохнула новое кольцо сладковатого дыма. Оснат потерла руки и встала напротив, пристально глядя на него.

– Вчера ты начал с того, как вошел в подвал.

– Да.

– А что было до этого?

– До этого?

– До того, как ты спустился в подвал. Ты что-нибудь об этом помнишь?

– Ничего…

– Попробуй еще раз. Может, ты с кем-нибудь говорил, сидел наверху, в квартире, и был чем-нибудь занят?

Он задумался:

– Нет.

– Первое, что ты помнишь, – это вход в подвал?

– Да, – сказал Бен. – Даже ступеньки перед входом я не запомнил.

– Ладно… А после этого? Помнишь, что было после того, как ты оттуда вышел?

– Кажется, нет.

– Ты пошел наверх? Ты ведь говорил, что мадам Вентор крикнула тебе, чтобы ты поднялся.

– Я помню, что, будучи в подвале, слышал, как она кричала сверху, но вот что случилось после того, как я сам себе сказал «удачи» и вышел, – не помню.

Вентор вздохнула:

– Сожалею.

– Ничего страшного. Давай теперь о числах, – потребовала Оснат, прищурившись.

– А что – числа?

– Ты что-нибудь говорил, пока их писал?

– Нет.

– Ты писал их в каком-то особом порядке?

– Нет, так же, как и вчера.

– Мелком особого цвета? Может быть, ты напевал какую-нибудь песенку в этот момент?

– Нет. Просто белым мелом. И ничего я не напевал.

– Так. Но ведь перед тем, как писать числа, ты ходил по комнате.

– Да.

– Ты что-нибудь говорил? К чему-нибудь прикасался?

– Нет, ничего не говорил. А прикасаться – прикоснулся много к чему. Как сказала вчера мадам Вентор, он, видимо, хотел, чтобы я запомнил комнату. Я ходил и проводил пальцами по стенам, по книжным полкам…

– Может, ты остановился и задержался у какой-нибудь книжки?

Бен закрыл глаза и сосредоточился:

– Я медленнее проводил пальцами по вещам, у которых была особая текстура. Например, по книгам с шероховатым переплетом. Но мне кажется, что касаться их было просто приятнее. Интереснее, что ли.

– Нам нужно посмотреть на эти книги в подвале, – сказала мадам Вентор то ли самой себе, то ли в пустоту.

– Когда я проходил мимо стиральной машины, я слегка побарабанил по ней пальцами, – вспомнил Бен. – А когда смотрел на фотографию ковбоя, улыбнулся и сказал: «Хеллоу, мистер Билл»…

– «Хеллоу, мистер Билл»? – перебила его Оснат.

– Да.

Мадам Вентор молчала.

– Может быть, Билли Кид?[18] – спросила она. – Может, это еще одна наводка?

– Билли Кид не носил ковбойских шляп, у него было сомбреро с зеленой ленточкой, – сказал Бен.

– Откуда ты знаешь эту ерунду? – спросила Оснат.

Он пожал плечами.

– Так кто же тогда такой этот мистер Билл? – спросила мадам Вентор в пустоту.

– Минуту, – сказал Бен.

– Может, нужно узнать, чья это фотография, – перебила Оснат. – Постараться его найти.

– Минуту! – снова сказал Бен.

– В чем дело? – спросила мадам Вентор.

– Этот мистер Билл… – задумался Бен. – Звучит знакомо…

– Ты же только что сказал, что…

– Нет-нет. Я знаю его откуда-то еще, – продолжил Бен. – Подождите…

Он закрыл глаза и сосредоточился.

Оснат и мадам Вентор переглянулись. Мадам Вентор приподняла брови и снова посмотрела на Бена.

Бен открыл глаза и уставился на нее, а потом на Оснат.

Многолетнее коллекционирование никому не нужных незначительных фактов обо всем на свете в конце концов пригодилось.

– Я вспомнил, – сказал он. – Я знаю, что значат эти числа.

Стефан раскачивался на стуле взад-вперед. Он смотрел на небольшую бутылку, стоявшую перед ним на столе, и не мог не восхищаться ее формой. «Макаллан» тридцатилетней выдержки. Впечатляет. В этот раз старик не поскупился, нет сомнений. Интересно, что там внутри.

В комнате не было окон. Это было маленькое подвальное помещение – одно из трех убежищ, которые Стефан оборудовал для себя в городе и где в случае чего можно было укрыться.

Стол, стул, простая настольная лампа, раскладушка, большой шкаф с консервами и еще один шкаф, запертый на замок, – с оружием. Огнестрельное – на верхней полке, холодное – на нижней. Стены выбелены; на одной из них, возле тяжелой двери, висела картинка – репродукция Моне. Раз в два месяца он приходил сюда, пополнял запасы, мыл пол, проверял, работает ли электричество. Место было довольно уединенным и как нельзя лучше годилось для того, чтобы открыть бутылку. Тишина, возможность сосредоточиться – то, что и было сейчас нужно. Ночка выдалась напряженная, и бутылка мерло в сумке на полу была тому свидетельством.

Он думал об этой бутылке, которая валялась в сумке среди прочих вещей. Он уже давно носил в сумке такие бутылки клиентам. Вино, бренди, виски, водка. Он уже почти забыл, как добавлять переживания в обычные напитки или в обычную еду, даже в хлеб. Клиенты хотели алкоголя с «добавками». С другой стороны, работа с алкоголем стала его второй природой. Он ставил разные опыты – и выяснил, какие переживания хорошо растворяются в том или ином напитке и как градусы влияют на процесс растворения. Знание подобных нюансов сделало его хорошим специалистом.

А теперь пришло время выпить самому. Этого он давно себе не позволял. Он привык переживать все сам. Быть поставщиком, а не потреблять то, что сделали другие. Иногда он пробовал напитки, которые готовил, – буквально капельку-две, не больше. Выпивать он не любил.

Но это виски он должен выпить.

Он перестал качаться на стуле, поставил его на все четыре ножки, сел за стол, упершись локтями в колени, и принялся рассматривать этикетку на бутылке. Потом встал, снял плащ и повесил его на спинку стула. Перед тем как сесть, извлек из внутреннего кармана маленький прозрачный шприц. Шприц был все еще полон наполовину, и он не хотел случайно разбить его. Он положил его в один из карманов рюкзака, с мягкой подкладкой. А сам рюкзак – в угол комнаты.