Помню, как в один из дней я опоздала и попыталась проскользнуть а зал, где разминались, незамеченной. Не вышло. Вместо того, чтобы обойти всех сзади, я поперлась между рядами занимающихся одноклассников и напоролась на тренера почти в лоб. Он перехватил меня, а после вытащил на середину помещения. Короче, все закончилось моим тотальным позором, отваливающимися после двухчасовой тренировки конечностями, и до конца года я была той кто отмывал зал после каждого занятия.

Вот и сейчас мужчина напротив ничего не говорит, но смотрит так же, как тот тренер. Если Самаэль вытащит меня на середину комнаты и заставит отжиматься, а после, напялив на меня халат, отправит прибираться в доме темного генерала, я не удивлюсь.

— А где ты был?

За окном темно, камин разгорается, самое время поговорить о том, как и у кого прошел день. Начиная с той минуты, когда я его поцеловала, а он сбежал. Или не сбежал. Это скорее было стратегическое отступление. Ушел обдумывать план мести. Мне придется сильно страдать?

— Черт! — подскакиваю на ноги. Выдержать его взгляд невозможно. — Честное слово, перестань так на меня смотреть. Или смотри, но при этом говори что-нибудь. Это невыносимо!

Вот и нервы сдали. Как там психологи советуют: дай выход своим эмоциям. Если я позволю себе высказать все, что думаю о сложившейся ситуации и о тех, кто меня в нее загнал, то с вероятностью в сто процентов не выживу. А это возвращает нас к мысли о мести, придуманной ангелом.

— Поверь, мне очень жаль, — падаю в кресло напротив Самаэля. — Честное слово, очень жаль, что поцеловала тебя. Было ли это ошибкой? Признаю, — было. Что на меня нашло? Понятия не имею. Повторится ли это снова? Я всеми силами постараюсь это предотвратить, — подаюсь вперед. — Заметь, я ничего не обещаю, и не потому, что планирую обесчестить воина света, а потому, что это место сводит с ума и на себя я положиться не могу. Вся надежда на тебя. С твоей каменной непрошибаемостью ты сумеешь предотвратить катастрофу. Согласен?

Протягиваю руку. Мне до этого момента не приходило в голову прикасаться к воину. Нет, он таскал меня, я цеплялась за него, брала за руку и даже обнимала, но это скорее необоснованный порыв. Я тянулась к первому, кто оказывался поблизости. Сейчас же я осознанно желаю прикоснуться к Самаэлю, не обращая внимание на то, как дыхание замедляется, а через несколько мгновений я и вовсе перестаю дышать.

Смотрю на свою ладонь. Только на нее, будто она — сосредоточие всех моих мыслей. Будто все затевалось лишь ради нее, но никак не ради мужчины, что думает слишком долго, заставляя меня мучиться и краснеть от стыда. Благо в комнате не так светло, и он не заметит моего румянца.

Секунды тянутся долго.

Я продолжаю держать руку вытянутой, не поднимая глаз. Замечаю, как пальцы начинают подрагивать от напряжения. Еще немного — и вся рука заходится ходуном. Когда собираюсь закончить с этим глупым представлением, слышится шорох — и в поле моего зрения попадает носок сапога Самаэля, следом пальцы его руки, а потом и вся ладонь.

Кончики наших пальцев на мгновение соприкасаются, словно узнают друг друга, и в этот же момент я, наконец, встречаюсь с воином взглядом. Чувствую, как он сжимает мою ладонь, и выдыхаю. Я и не заметила, что не дышала все это время. Организм наполняется кислородом, перед глазами на миг темнеет.

— Теперь осталось выпить на брудершафт, — заканчиваю с улыбкой. По-видимому, кислород не успел добраться до мозга.

***

Мадлен покидает заброшенный дом ночью. Оставляет ученую в одиночестве, убедившись в том, что она заснула. Она не беспокоится о ее сохранности, так как не представляет, кто мог бы забраться в это забытое всеми здание, коих много в огромном городе. Демоны выследить их так скоро не могли, а простых смертных она за опасность не считает.

Женщина выбирает незнакомые пути. Пробирается темными дворами, замирает в подворотнях, прислушивается. Ничего необычного.

Кёльн с наступлением ночи не сбавляет свой ритм. Жизнь продолжает кипеть, только вот жители меняют облик. На смену досточтимым гражданам приходят те, кого принято обходить стороной. В этой толпе никто не обращает внимание на женщину в поношенной одежде, чье лицо закрывает капюшон.

Создание Манна следует к месту, из которого она была похищена.

Кёльнский собор выглядит нетронутым. Лишь подпалины на мощеной дороге напоминают о прошедшей схватке. Люди не придают им значения, тогда как Мадлен в красках представляет минувшую битву.

В ту ночь она сражалась бок о бок с ангелами. Она не жалела себя и пыталась помочь по мере своих сил. Она видела, как умирали непобедимые доселе воины. Помнила слепящий свет от вознесения ангелов и до сих пор ощущала жар от огня павших демонов. В те минуты она не позволяла себе думать о собственной безопасности, понимая, что не только за ней пришли темные существа.

Мысль о наследнице некроманта занимает её голову. Девчонка. Человек. Слабая и беспомощная. Тереза сказала, смертная сможет помочь ей. Что она заполнит эту пустоту внутри неё. Говорят у оживших мертвецов нет души, но в таком случае женщина не понимает, что причиняет ей такую сильную боль.

Вокруг собора находятся соглядатаи Андраса. Мадлен вычисляет их, не выходя из тени.

Демонов не меньше десятка, они повсюду. Стоят тут и там, на каждой крыше, провожая взглядом любого, кто проходит мимо.

Мадлен оглядела величественное строение. Ни одного ангела. Ни одного воина. Их нет. Монстр Манна отступила подальше в проулок, в последний раз взглянув на собор. Тереза покинула это место. Она увела за собой весь свой орден. Неужели ангелы решили оставить людей?

Необходимо проверить все внутри. Обыскать собор, найти подсказки. Куда могли уйти защитники людей? Почему они это сделали? Оставили ли они свое оружие? И куда подевалась наследница некроманта?

Мадлен не допускает мысли о том, что Андрас схватил девчонку. Нет. Она бы знала, будь это так. Демон не стал бы вынуждать ученых проводить опыты, окажись у него в руках ключ к наследнику. Но с другой стороны...

Женщина опустилась на скамью в парке.

Какой прок от девчонки, пусть и наследницы? Она ведь ничего не знает о том, как Манн создавал свои творения. Она не сумеет повторить его эксперименты и уж точно не сможет придумать ничего нового. Да и не верит она в это.

Мадлен не забыла, как она назвала её шутом в их единственную встречу, а потом кричала и звала на помощь, когда кто-то из ангелов утаскивал ее из зала при начале битвы.

Нет. Она точно не создатель. В таком случае, зачем она Андрасу? К чему ее поиски? А то, что ее ищут, это ясно. Демоны не стали бы околачиваться рядом со священным местом ради забавы. Они ждут чего-то. Может, думают, что девчонка объявится.

Вернувшись в дом ближе к рассвету, Мадлен застала ученую сидящей на кровати.

Девушка вскочила на ноги — стоило женщине войти в комнату. Клаудия не бросилась к Мадлен по той простой причине, что не привыкла находить утешение в чьих-то объятиях. Обычно она сама со всем справлялась. Пусть сейчас она готова признаться сама себе, что нуждается в чужом тепле, кидаться на того, кто не является человеком в привычном смысле, она не собирается.