Это меняло дело. Я слегка повеселел, появилась перспектива.

В углу зашевелились мои товарищи. Закряхтели, засопели.

— Сколько времени? — спросил Славик.

— Недавно было семь утра, — ответил я глухо.

— Пить охота и есть. И опорожниться.

— Выбери угол потемнее и давай. Туалетов у нас нет. А наверх я тебя не пущу.

— Сам не пойду, — хмуро пробурчал Вячеслав, у которого настроения явно не было.

Леха сидел молча, болтая головой туда-сюда.

— Стас, — проговорил он, не глядя в мою сторону, — ты что-нибудь надумал? Попить есть?

— Это два разных вопроса, Леша. Пить практически нечего. Ну, если только самогон? А насчет придумать, так мы сейчас с Олей как раз думаем над этим.

— Ладно. Когда надумаете, разбудите.

Леша снова повалился спать в позе эмбриона. Слава копошился где-то в темноте и издавал неприличные звуки. Оля посмотрела в ту сторону, сморщив нос.

— Оля, — вернулся я к беседе, не обращая на это внимания; чувство особой брезгливости я потерял еще в первую чеченскую. — Ты уверена, что мы можем безопасно пройти по этому маршруту? Нет, не так. Какой процент успеха?

Хельга снова погрузилась в задумчивость. Уж такой он — этот немецкий характер. Будет реально высчитывать проценты успеха, притом что совершенно непонятно, какие критерии она принимает во внимание и какое вообще это имеет отношение к реальности. Если бы она сказала просто «пятьдесят на пятьдесят», я уже счел бы проект вполне перспективным.

— Где-то примерно шестьдесят семь процентов, — ответила Хельга.

Честно говоря, я даже не удивился, что раскусил ее способ мышления. Немцы — они и есть немцы. С другой стороны, меня вдохновила ее такая суровая уверенность.

— Хорошо, до реки, а дальше?

— Там очень мелко, и можно легко перейти вброд. А там дальше уже начинаются заросли. Короче говоря, город заканчивается.

— А дальше?

— Низкий кустарник, густой. Там нетрудно будет спрятаться. Мы там в детстве в войну играли.

— Хорошо, — ответил я задумчиво, — теперь уже мне надо немного подумать. А как ты считаешь, лучше днем идти или ночью?

Хельга снова задумалась. Она начала напоминать мне древний компьютер, который после ввода каждой новой команды надолго впадал в ступор.

— Я боюсь, — медленно проговорила девушка, — что если здесь все так погорело, как ты говоришь, то ночью я могу заблудиться.

— Понятно, — ответил я.

Итак, вводные данные были в наличии, но очевидное решение как-то не вызывало у меня особого энтузиазма. Идти днем? Страшно, честно говоря. Сидеть в подвале? Мучительно. И потом, терзало меня нехорошее предчувствие, что из-за очевидных следов нашего погребения во дворе его могут тщательно обыскать, и тогда люк наш обязательно обнаружат. Обнаружат, найдут способ вскрыть, и тогда нам точно хана. Дорого или не очень дорого удастся нам продать свои жизни, но это означает в любом случае их потерю. А я терять свою жизнь очень не хотел. Не такая уж она была у меня плохая!

Вернулся из угла оправившийся Славик, и тут я вспомнил, что он так и не решил проблему своих штанов.

— Оправился? — без особого дружелюбия уточнил я у него. — Давай штанами занимайся!

Слава закряхтел, спросил у нас ножницы. Я уже было хотел опять сказать что-нибудь едкое, но Хельга молча поднялась на ноги, взяла фонарик, ушла в один из углов, покопалась там и вернулась со старыми, полностью убитыми ножницами. Но, согласитесь, это было гораздо лучше, чем ничего.

Мы торжественно вручили Славику ножницы, и тот, глухо бормоча невнятные проклятия, непонятно, правда, кому, побрел к лестнице, прихватив с собой нашу керосиновую лампу. Я наведался в тот же самый угол, где справлял свои естественные нужды Слава (я ведь такой же человек, и мочевой пузырь у меня не резиновый), а потом вернулся к Хельге, присел рядом, и мы вместе с ней наблюдали за кинокомедией «Слава изготавливает себе одежду».

Сначала Слава попытался брюки надеть. Разумеется, так как они были ему чрезвычайно коротки, ничего у него не получилось. Слава отложил эту пару и взялся за другую. Но и эти штаны были слишком малы. Славик задумался, и бешеная работа мысли отражалась на его челе. Он вертел штаны и так, и этак, и весь его вид свидетельствовал о раздражении, беспомощности и полном отчаянии.

Я не выдержал.

— Подожди, — остановил я Славиковы броуновские метания, — я помогу.

Я подошел к Славику, забрал у него из рук брюки, аккуратно сложил штанины на полу и отрезал по самое «не хочу».

— Надевай, — скомандовал я.

Славик натянул импровизированные шорты и даже смог застегнуть их.

— Красавчик! — воскликнул я. — Курточка в брючки, брючки в носочки, носочки в сандалики… Слава, тебе только пробкового шлема не хватает! И белых чириков для комплекта.

— Да, у меня хотя бы есть чирики! — отшутился Славик и действительно начал мерить снятую с убитых обувь.

Я с большим сомнением смотрел на его попытки и оказался прав. Туфли не поддавались. Они никак не хотели налезать на длинные и худые Славкины ступни.

— Даже если ты сможешь их запихнуть, Слава, ты скоро набьешь себе мозоли. И потом вообще не сможешь нормально передвигаться. Ходи босиком, как «черноногий». У тебя на ступнях нарастет толстая прочная корка, и ты сможешь ударом ноги легко колоть орехи.

Я забрал туфли у Славика и померил их сам. Одна из пар подошла почти идеально. К сожалению, у меня тоже не было носков, и теперь вопрос мозолей встал передо мной самим. Однако проблемы это не составило. Для старого-то лейтенанта! Я нашел в ворохе тряпья старую дырявую простыню, вырезал из нее портянки, обернул ногу старым солдатским способом и всунул ноги в туфли. Теперь они сидели как влитые.

— Я готов, — констатировал я вслух свое состояние. — Так, Леха, поднимайся, мы выступаем.

— Чего?! — подбросило вверх Леху. — Как выступаем? Куда? Что за хрень? Чем нам тут плохо?

— Хельга знает хороший маршрут, ведущий к реке и броду, — терпеливо продолжал я объяснять товарищу ситуацию, — ночью она боится заблудиться. Потом, если здесь рыскают мародеры, они могут наткнуться на вскопанную нами землю и начать шарить по двору. Рано или поздно они натолкнутся на люк, и тогда нам точно конец. Я предлагаю рискнуть и уйти прямо сейчас. Я, например, не хочу еще сутки сидеть без воды. Язык уже распух.

Все слушали молча, не перебивая. По окончании моей речи Леха без слов поднялся и стал собираться. Я оглянулся на Хельгу.

— Я давно готова, — ответила девушка на мой молчаливый вопрос.

— Как всегда, я первый, — предупредил я и остановился, кое-что вспомнив. — Так, давайте еще по чуть-чуть самогона. Для храбрости и стойкости.