— Давай присядем, — предложила я, — а то не видно ни фига.

Сидя на корточках — что и говорить, эту позу мы любим, — мы пошарили по углам и заглянули на полки серванта. Одно слово — хлам. Никаких тебе источников звука.

— Катя, это были мыши.

— Да? С каких это пор мыши знают азбуку Морзе? Если ты помнишь, я с ними перестукивалась.

Юлька задумалась.

— Ну не знаю, что тебе посоветовать. Разве что пить на ночь снотворное.

— Ладно, забудь. Пошли.

Мы поднялись и покинули помещение. К сожалению, забыли запереть дверь на шпингалет. Но об этом мы узнали лишь за обедом от бабы Дуси, которая, вернувшись домой, накрыв на стол и позвав нас на кухню, принялась хвалиться:

— Представляете, девоньки, прихожу домой, смотрю — дверца сараюшки нараспашку! А я точно помню, что запирала ее. — Мы, конечно, в тот момент побелели и приготовились писать чистосердечное признание, как вдруг Евдокия Карловна сразила нас наповал, достав из кармана… Юлькин золотой браслет.

— Ах! — схватилась Образцова за сердце, заметив на своей руке отсутствие тонкой цепочки.

— Именно! — обрадовалась бабка. Вообще говоря, Юлька украшения не любит и редко носит, но браслет не снимала, он был ей дорог как подарок. Цепочка со временем растянулась, а у подруги рука очень худенькая, вот и, видно, соскочила, когда мы пол сарая или нижние полки серванта осматривали. — Захожу я в сараюшку, — продолжила баба Дуся, осчастливленная находкой, — а там, на полу, что-то блестит. Наклоняюсь — батюшки-светы! — золотая цепочка, такая махонькая…

— Это на руку, — подсказала я.

— Да, в мою молодость такого не было. Так вот, помните, я говорила по домового, сказавшего: «К добру, грешница, к добру?» Я ж сегодня прямо в полдевятого, как только вы ушли, убежала в церковь свечку Богородице ставить. И вот оно, добро-то, и свершилось! Продать можно, браслетик-то золотой, много дадуть!

Вернувшись в комнату, Образцова принялась хныкать и вполголоса строить планы по возвращению браслета настоящему владельцу, а я в то время читала книжку, лежа на кровати. Здесь-то и застал меня телефонный звонок. К сожалению, не Rammstein. Это были тоже немцы, EverEve, которые оповещали о любом абоненте, находящемся в записной книжке. «Димка или Мишка, что менее вероятно», — подумала я, влезая в сумку, и оказалась права.

— Здравствуй, женщина, — поприветствовал меня Каретников. — Ты так резко ушла с пляжа сегодня, что я решил уточнить: свидание в силе?

— С моей стороны все в силе, а как с твоей стороной — решать только тебе.

— Ну что, сегодня вечером? Скажем, часов в шесть?

— Хорошо. В шесть, возле калитки.

— Вот бы не перепутать и не нарваться на изувера с двустволкой! Иначе к тебе на свидание придет не парень хоть куда, а дуршлаг хоть куда.

Я рассмеялась и нажала «сброс».

— Это был Димка? — проявила подруга любопытство, забыв на время об угодившем в заложники браслете.

— Да.

— Слушай, Кать. А нормально будет, если я сама позвоню Мишке?

— Только попробуй, — пригрозила я.

— А вдруг он не позвонит?

— Позвонит. Не сегодня, так завтра. Не завтра, так через неделю. А если вообще не позвонит, значит, пошел на фиг.

— Как у тебя все просто. А если он мне нравится!

— Какая разница, кто нравится, кто нет? Не позвонит, стало быть, тебя недостоин, усекла?

— Ага. Кать… А как мы теперь искать карту будем? У нас закончились все варианты!

— У тебя, может, и все, но только не у меня. Просто этот вариант гораздо хуже пляжа для нудистов, оттого я с ним медлила, тянула до последнего. А теперь уже никуда не денешься.

Юлька живо заинтересовалась. Сверля меня горящими зрачками, пристала:

— Рассказывай, до чего додумалась! Ну же!

— Ага, а ты потом все это донесешь до сладкого хозяйственного Мишеньки! — проворчала я, подходя к зеркалу, дабы наладить внешний вид.

— Нет, обещаю! — поклялась подружка, богомольно сложив возле лица ручки.

— Ладно, слушай.

В шесть минут седьмого я выплыла из дома. Юлька убежала еще раньше — через пару минут после нашего с ней разговора ей позвонил Хозяйственный и пригласил на Вечер танца в какой-то допотопный старушечий клуб. Юлька представила себя Наташей Ростовой, напялила платье с кринолином и села в карету.

— Куда пойдем? — спросила я, беря Дмитрия под руку. — Надеюсь, не на бал?

Димка хохотнул.

— Да, наши друзья немного старомодны. Нет, мы с тобой пойдем на дискотеку, напьемся в стельку и будем танцевать до утра. Как тебе такой вариант?

— Напиться в стельку? Не представляешь, как давно я об этом мечтала! — с восторгом выдала я, а Дима рассмеялся. — Но сперва отдай то, что обещал. Пьяная я забуду о твоем обязательстве.

— На то я и рассчитывал. Но тебя не обманешь. — Каретников подгадал время, когда на улице никого не было, и достал из кармана пистолет. — Держи.

Я немного повертела его в руках, разглядывая вещь со всех сторон, взвесила на ладони и на глазах у изумленного спутника стала разбирать на запчасти.

— Ты что делаешь? — ошалело осведомился он.

— Так я и знала, — удовлетворенно заявила я. — Сто раз говорила Юльке, что мужикам нельзя верить, и вот еще раз убедилась.

— Странно. Мишка то же самое о женщинах говорит. Может, пояснишь, в чем я на сей раз провинился?

Я строго посмотрела ему в глаза, вернув груду металла в ладони хозяина.

— Я просила боевой. А ты дал мне свой, газовый.

— Но… как ты… Блин, да кто ты?

— Человек, — хмыкнула я, процитировав самого Каретникова.

— Вижу, что не ежик. Он сделан точь-в-точь по образцу «ТТ». Нормальный человек бы не отличил. У тебя папа оружейник?

— У меня нет папы, если ты помнишь. Но есть друг, разбирающийся в оружии, он кое-чему меня научил. Снаружи они смотрятся одинаково, но внутри имеются значительные различия.

— Хорошо, тот тоже газовый, — с хитрецой в тоне сказал он. — Съела?

Я покачала головой.

— Такой человек не стал бы тыкать в меня газовым, имея боевой. Из него он и убил Корчагина. Ну что, счет снова сравнялся, да, Дим? 3:3, если не ошибаюсь.

Но Дмитрий не собирался так просто сдаваться. Встал, развернул меня к себе и взял за руку.

— Ты хотя бы понимаешь, что это улика? Из него убили человека.

— Да. Я отдам его следователю. Пусть направит на баллистическую экспертизу.

— Эх… — Димка глубоко вдохнул. — Вот упрямая! Окей, я отдам тебе завтра. А сейчас — вперед, на диско!