— Ага, тогда остается лишь узнать, сколько их в команде! Дай бог, если меньше сотни!

— Прекрати. Сколько же там брюликов, если, поделив на сто, останется такой большой куш, что можно пойти на убийство? Наверно, их всего двое, или вовсе он был один.

— Юля, убивают и за бутылку водки. А ты говоришь, брюлики! Никто не знает, что там. У нас все равно не остается иного выхода, кроме как быть марионетками в чьей-то злой игре, продолжая плыть по течению. То есть это им будет казаться, что мы всего лишь марионетки, но на самом-то деле в нужный момент мы сумеем удрать отсюда с кладом под мышкой. Это я тебе гарантирую, — оптимистично заверила я. Но только для того, чтобы самой в это поверить.

— Слишком много на себя берешь. Думаешь, мы вдвоем справимся с целой бандой, которая не одну собаку на криминальном поприще пожрала? Вряд ли. Ждет нас жестокая участь. Так что мне приятнее думать, что тот чувак был один. И других не будет. — Юлька влезла под одеяло и сладко зевнула. — Хорошо хоть, теперь мы не одни. Если что, парни нас будут защищать.

Так, началось…

— Юля, — строго начала я, — не стоит доверять людям, которых ты знаешь лишь четвертый день, только из-за того, что влюбилась в одного из них. От семейства гоминид, рода человек, вида человек разумный не стоит ожидать ничего хорошего. Никогда! Запомни это. К ним мы обратимся в самую последнюю минуту.

— Но ведь Димка спас нас!

Я пожала плечами.

— Как бы цинично это ни звучало, мы не знаем его мотивов. Он это сделал потому, что герой, или потому, что у него свой интерес?

— Ну ты вообще… Ты хоть кому-нибудь веришь на этом свете? Мне хотя бы?

Я вздохнула.

— Я верю в то, что по собственной воле ты меня никогда не предашь. Но я верю в то, что ты можешь предать меня, поддавшись на удочку умелого рыбака и не понимая, что предаешь.

Юлька надулась.

— Ты считаешь меня дурой?

— Нет. Ты умная в чем-то. Но ты еще немного наивна. Не обижайся, я от добра это говорю, а не со зла. Я рада, что Каретников спас нас. Но нам взамен пришлось ему открыться, а это плохо.

Юлька замолчала, и я полезла под одеяло. Тут ей пришла на ум какая-то настолько дикая мыслишка, что она даже подпрыгнула.

— Катька, только честно… Когда ты сказала, что спрятала карту так, что ни одна охотничья собака не вынюхает… это был спектакль для ребят, да? А по правде она была у тебя с собой?

Я нахмурилась, медля с ответом. Наконец сказала:

— Это не спектакль. Я ее спрятала минувшей ночью и, возможно, спасла этим тебе жизнь. Если что, пытать будут только меня.

Образцова снова замолкла, о чем-то размышляя. Я думала, она с ехидством изречет: «Ага, а меня тогда сразу убьют», но Юля взамен этого выдала:

— Никак не пойму, ты героиня или чокнутая?

Я хихикнула:

— Два в одном. — Затем села. — Слушай, мы рано улеглись. Надо бы вернуть бабе Дусе инструменты, на антресоли в коридоре, откуда взяли. Вдруг она завтра с утра соберется что-нибудь починить?

— Хорошая мысль. Только мне вставать лень. Убери, а? — жалобно проскулила она, поудобнее кутаясь в одеяло.

— Лентяйка.

Я поднялась и стала потрошить рюкзак.

— Боже! Господи, за что?! Ужас! Ужас! Караул!

— Ты чего орешь? — заворочалась Юлька и откинула одеяло. — Чего стряслось?

— Пистолет! Его сперли!

— Тише, не кричи! Бабка спит.

— Она глухая! Пистолет утащили! — Я в бешенстве отшвырнула рюкзак в угол. — Я знаю, кто это сделал! Это Димка, сто пудов!

— Да, наверно, когда в туалет ходил. Мы же бросили рюкзак в прихожке.

— Не мы, а ты! Впервые доверила тебе одно-единственное мало-мальски важное дело — нести рюкзак, так ты и это сумела превратить в катастрофу!

— Это ты все превращаешь в катастрофу. Подумай, оружие должно находиться у мужчины! Нам оно на кой?

— Обороняться! — Я метала молнии. Как можно добровольно отдать такой козырь в руки малознакомым парням? — Мужчины… Что они могут, твои мужчины?! Признайся, ты знала, что так будет! Ты специально это сделала! Это я! Я воровала этот пистолет, он должен принадлежать мне! А ты все испортила!

— У тебя паранойя. Угомонись. Давай, наконец, спать.

Посреди ночи я проснулась и вовсе не удивилась, услышав ночные шорохи. Повертевшись чуток в постели, я все же спустила руку к полу и стукнула по нему кулаком два раза. Ожидая ответа, я не дышала. Но его не последовало. Что же, я схожу с ума? Начав дышать, я подумала было разбудить Образцову, чтобы тоже вслушалась и подтвердила либо мое умопомешательство, либо наоборот, но вспомнила, что мы с ней вроде как разругались. Не знаю, как она со мной, а я-то с ней точно! Мне ничего не оставалось, как повернуться на другой бок и постараться абстрагироваться от этих звуков, чтобы не мешали спать.

За завтраком я молчала. Вчера я готова была растерзать любимую подружку, а сегодня решила просто ее игнорировать. Она заслужила. Ее слепая вера в мужчин-рыцарей когда-нибудь будет стоить нам жизни. Не дай боже, тьфу-тьфу.

— Вы сегодня-то куды? Аль на пляж опять?

— Да, — кивнула Юлька, отпивая из цветастой кружки зеленый чай. Овца.

— Вы б, девоньки, погуляли бы где! Что вы там в своей Москве-то видите? Площадь Красную да Мавзолей? У нас здеся такие места! Горы, парки, музеи…

— У нас тоже музеев полно, — ответила Образцова. Дура.

— Юлечка, а ты чего молчишь все? Кушаешь? Ну, кушай, кушай… Катя, музеи-то все разные. В своих вы были, а в наших-то нет. В городе есть музей имени Киселева, художника. Историко-краеведческий музей имени Полетаева. Наш город же — город-герой. Сначала он возник как поселение вокруг русского военного укрепления Вельяминовского в 1838 году, и только с 1916 года стал городом. В период Великой Отечественной войны Туапсе был сильно разрушен налетами фашистской авиации. После войны восстановлен. Так что посмотреть здесь есть на что.

— Интересная история, — вежливо изрекла подруга. Зараза.

— Возле Геленжика, — продолжила старушка, — в поселке Джанхот, есть музей в честь писателя Короленко. Знаете такого? А то сейчас образование, говорят, хромает.

— Конечно, знаем, — ответила за обеих дура и зараза. — По литературе читали «Огоньки» и «Парадокс».

— Что там «Огоньки», он много чего писал. Мой отец был помешал на нем. Даже в музей тот устроился работать сторожем, чтобы быть ближе к любимому писателю.

Она еще долго бормотала про своего отца, чудом оставшегося в живых после войны, я отчетливо скучала, наконец корректная Юля-овца решила, что нам пора на пляж, и мы отчалили.

На пляже сегодня спасателей было — хоть отбавляй. Виной всему недавний несчастный случай. Они ходили вдоль берега туда-сюда, вооруженные биноклями, и вздрагивали от каждого веселого детского визга. Короче, искупаться не удалось. То есть удалось бы, конечно, просто не хотелось это делать под таким тщательным наблюдением. Остальным людям это, наоборот, нравилось, так что пляж был наполовину пуст — все ушли в воду, прибавляя людям на боевом посту объектов для пристального внимания и ограничивая пространство вокруг каждого.