своей стороны даст бесплатный концерт». Чаплин ухватился за предложение Полковника, обсудил его с флотским начальством, объяснил ему, что если оно способно собрать 50 тысяч долларов, то они смогут обеспечить организацию концерта, деньги от которого пойдут на строительство памятника, и послал Полковнику официальное приглашение приехать на Гавайи.

Полковник приехал 7 января, чтобы оформить договоренности с Г. Такером Гратцем, председателем фонда, и 11 января устроил пресс — конференцию в отеле «Хавайен Виллидж». Каждый цент от концерта, заявил Полковник, пойдет в фонд. «Здесь все без обмана. Никакого подвоха… Понимаете, Элвису двадцать шесть (в воскресенье был его день рождения), а это примерно средний возраст тех парней, которые оказались погребены на «Аризоне». Я думаю, что он морально обязан это сделать». Кроме того, он напомнил всем присутствующим высокопоставленным лицам, а также всем потенциальным зрителям, что «всем придется покупать билет — губернатору, адмиралу Соломону, адмиралу Сайдсу, членам фонда — всем, даже мне. Каждый из присутствующих на концерте внесет свой вклад в строительство памятника».

Полковник вынашивал далеко идущие планы. Мемфисский концерт 25 февраля уже вызвал огромный резонанс и был окрещен Полковником как «крупнейшая однодневная благотворительная акция в истории страны». В своем возвращении на Гавайи в этом новом ореоле гражданственности, ставшем возможным благодаря тому, что Хэл Уоллис воспользовался «Гавайской историей» (хотя и без цыган), которую он впервые предложил свыше двух лет тому назад, Полковник невольно чувствовал себя несколько самодовольно. Он всегда считал, что человек сам строит свою судьбу, и, будучи хорошо известным своим неуважительным отношением к едва ли не всякой социальной условности, он также гордился своим патриотизмом и духом гражданственности. Он был убежден, что это оплатится сторицей самым разным образом, и если что — то из этого сможет явиться вящим доказательством доброты его мальчика и способствовать по ходу съемкам новой картины, — что же, тем лучше.

Между тем у него еще были незавершенные дела. 6 января он закончил еще одни переговоры с Хэлом Уоллисом, снова подняв цену на каждую картину — до 175 тысяч долларов за следующие три фильма на студии «Парамаунт», плюс по 200 тысяч долларов за две картины сверх этих. Одновременно он изо всех сил пытался добиться заключения еще одной сделки, которая обеспечила бы будущее Элвиса. Речь шла о договоренности с MGM на съемки многочисленных картин за куда более крупные суммы, чем он когда — либо мог надеяться вытянуть из Уоллиса, но что еще более важно, это стало бы заявкой на то, что Элвис является главной звездой Голливуда. 12 января, на следующий день после гавайской пресс — конференции, он вернулся на материк и снова окунулся в переговоры с MGM, вынырнув 20 января с гарантированной сделкой на четыре картины по 500 тысяч долларов за фильм и 50 процентов с прибыли. Это означало, как торжествующе объявил он вице — президенту RCA Биллу Буллоку, что у них «заключены контракты на участие в художественных фильмах вплоть до 1965 года, а это, разумеется, повышает ценность этого великого артиста и для вашей компании. Доверие, оказываемое ему киноиндустрией, без всякого сомнения, обернется прибылью для всех нас». И в тот же день, во время редкого визита, он остановился в доме на Перуджия — уэй, чтобы передать эти новости лично Элвису, после чего принимал поздравления от всех парней, когда Элвис объяснил им суть сделки. «Запомните, парни, — заявил Полковник, без сомнения, яростно вертя в руках свою сигару, чтобы подчеркнуть сказанное, — если бы у нас не было Элвиса, я не смог бы заключить эти сделки и мы не ужинали бы сейчас в этом красивом особняке».

К этому времени он внес еще один поворот в гавайский план, сохранив благотворительный принцип в своей основе, но предложив, чтобы на основе концерта была выпущена специальная телевизионная программа NBC (трансляция живого выступления с элементами документальной передачи), за которую Элвис получил бы 50 тысяч долларов для компенсации расходов, фонд собрал бы еще 100 тысяч долларов, а права на программу после единственного показа перешли бы к Элвису. Как и большинство проектов Полковника, будь то благотворительных или коммерческих, этот проект был великолепен в своей простоте, работал на имидж Элвиса и приносил деньги в фонд, и хотя в конце концов он не состоялся, он заставил почтенного главу «Уильям Моррис Эйдженси» Эйба Ластфогеля признать то, как далеко Полковник продвинул своего клиента. Одно время, когда маленькая группа представителей агентства и NBC изучала возможность принятия этого нового предложения, Элвис Пресли воспринимался большинством людей как «диковина», лишенная большой силы и зрительского интереса. Теперь, заявил Ластфогель с убежденностью человека, которого самого пришлось первоначально обращать, эта фаза завершилась. После армейского опыта, полученного Элвисом, благодаря этому великолепному благотворительному концерту, который организовывает Полковник, мир сможет увидеть Элвиса Пресли таким, какой он есть на самом деле.

Работа продолжалась на различных фронтах, Полковник сновал между разными проектами, а Элвис вернулся на короткое время домой. Дом по — прежнему казался ему странным — физически больше ничего не изменилось, а семья его отца жила теперь в апартаментах, переделанных из гаража позади кухни, но по — прежнему было как — то неуютно, не только для него, но и для Вернона, который изредка продолжал ночевать в своей старой спальне, чьи шкафы все еще хранили в себе одежду Глэдис. Почти каждый день Элвис заезжал на кладбище, раскладывал цветы, которые каждую неделю доставлялись сюда в обязательном порядке, и прибирался на могиле матери. 2 февраля он поехал с Анитой, Джо и Джином в Тьюпело, навестил места своего детства, заехал в школу повидаться со своей учительницей начальных классов миссис Граймс, показал Джо, который до этого никогда не был в Тьюпело, все те места, в которых он провел свое детство, негритянскую общину Шейк — Рэг, «Фэрграундз», где он впервые пел на публике, и непрестанно говорил о том мире, который остался в прошлом. Когда они подъехали к месту его рождения на старой дороге в Сальтильо, они обнаружили завалившийся знак, обозначавший место молодежного центра Элвиса Пресли, и безуспешно попытались водрузить его на место. Элвис был заметно рассержен: дом, который по плану должен был стать центральным элементом парка, по — прежнему был занят, участок в четырнадцать акров едва расчищен, а плавательный бассейн в форме гитары, который Элвис предназначал для детей и подростков Ист — Тьюпело, даже не был отмечен в архитектурном проекте. Он невольно чувствовал, что если бы парк находился в более модном районе Тьюпело, проект давно бы уже сдвинулся с мертвой точки, а тут они с Полковником