Я очнулся в грязной клетке, тошнотворный запах стоял у меняв носу, в глотке, в легких. Я понял, что мне дали хлороформ. Сердце болело,спина болела. Несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы очиститьдыхательный аппарат. Отовсюду вокруг меня раздавались рычание, визг,душераздирающее мяуканье и слабый, резкий, болезненный лай. Когда ко мне вернулосьчувство обоняния, разнообразные собачьи и кошачьи запахи окружили меня. Яподнял голову и поглядел вокруг, но тут же пожалел об этом.

Искалеченные животные занимали ближние и дальние клетки –собаки и кошки без хвостов, или без необходимого количества лап, слепой щенок сотрезанными ушами, кошка, у которой отсутствовали большие куски шкуры ивиднелось голое мясо, которое она лизала, непрерывно мяукая. Что за безумноеместо? Я быстро проверил себя, чтобы убедиться, что я еще цел.

В центре комнаты стоял операционный стол, возле него –большой поднос с инструментами. На крючках рядом с дверью висело нескольконекогда белых лабораторных халатов, покрытых подозрительными пятнами.

Когда в голове у меня прояснилось и ко мне вернулась память,я понял, что произошло. Викарий отдал меня в руки вивисектора. По крайней мере,Серая Метелка спаслась. Это уже кое-что.

Я осмотрел дверцу своей клетки. Она была заперта на довольнопростую задвижку, но сетка оказалась слишком густой, чтобы я мог просунутьсквозь нее лапу и открыть ее. И сетка слишком прочная, чтобы ее можно былолегко перекусить или порвать когтями. Что бы посоветовал Рычун? В первобытномлесу все гораздо проще.

Самым разумным было притвориться покорным, когда за мнойпридут, потом, как только откроют дверцу, броситься в атаку. Но у меня былотакое чувство, что не я первый придумал такой план, а где сейчас все остальные?И все же, не мог же я просто лежать там и вносить вклад в медицинскую науку.Поэтому, если не подвернется ничего лучше, я решил попытаться осуществить этотплан, когда за мной придут.

Конечно, когда они пришли, то были к этому готовы. У нихимелся большой опыт по части клыков, и они знали, как взяться за дело. Их былотрое, и двое носили на руках стеганые рукавицы по локоть. Когда я провел операцию«очнулся-бросился-укусил», то получил в зубы стеганую руку, меня схватили залапы и держали, а кто-то из них больно вывернул мое ухо. Они действовали оченьэффективно, и через минуту привязали меня к столу. Интересно, как долго я былбез сознания.

Я слушал их разговор, пока они начинали свои приготовления.

– Странно, что он так хорошо заплатил нам за работу сэтим псом, – произнес тот, который выворачивал мое ухо.

– Ну, это странное дело и действительно требуетдополнительной работы, – ответил тот, что раскладывал инструментыаккуратными короткими рядами. – Принесите чистые ведра для кусков. Оночень настаивал на том, чтобы когда мы будем отдавать ему по кусочку длясвечей, там не было примесей другой крови и прочего материала.

– А откуда ему знать?

– За те деньги, что он платит, он может получить, чтоему надо.

– Придется мне их отскрести.

– Так сделай это.

Короткая пауза, звук текущей воды, который заглушил частьстонов и криков, уже начинающих доставать меня.

– А где контейнер для головы?

– Я оставил его в той комнате.

– Принеси. Хочу, чтобы все было под рукой. Славныйпесик. – Он потрепал меня по голове, пока ожидал. Кляп, который они мневставили, помешал мне высказать свое мнение по этому поводу.

– Он какой-то странный, – сказал третий, худой блондинс очень плохими зубами, до сих пор молчавший. – Что такого особенного всвечах из собачьего жира?

– Не знаю и знать не хочу, – сказал тот, чтопогладил меня, большой, мясистый человек с ярко-голубыми глазами, и сноваповернулся к своим инструментам. – Мы даем клиенту то, за что он платит.

Тут вернулся другой – низенький человек с широкими плечами,большими ладонями и с дергающимся уголком рта. Он нес нечто, напоминающееогромных размеров судок для еды.

– Теперь готово, – сказал он.

– Хорошо. Тогда станьте вокруг и начнем урок.

И тут я услышал этот звук – Дзззанн! – пронзительныйвизг, снижающийся до низкого гудения с периодичностью около трех секунд. Оннаходится за пределами человеческого слуха, и сопровождает основное заклятие,вначале окружающее его носителя на расстоянии примерно полутораста ярдах.Дзззанн!

– Сперва я отделю его левую заднюю ногу, – началмясистый, протягивая руку за скальпелем.

Дзззанн! Остальные придвинулись ближе, держа инструменты длянего наготове. Дзззанн! Конечно, к этому моменту круг может быть уже меньшим. Внаружную дверь громко забарабанили.

– Дьявол! – произнес мясистый.

– Посмотреть, кто там? – спросил низенький.

– Нет. Мы оперируем. Он может прийти потом, если этоважно.

Дзззанн! Звук раздался снова, громче; на этот раз он явношел от человека, который стучал в дверь.

– Наглый невежа!

– Хулиган!

– Негодяй!

Дзззанн! Раздавшийся в третий раз стук прогремел так, будтосильный человек наносил удары плечом в дверь, пытаясь выломать ее.

– Какой наглец!

– Может, поговорить с ним?

– Да, поговори.

Коротышка успел сделать один шаг к двери, когда из соседнейкомнаты донесся скрип ломающегося дерева и следом громкий треск.

Дзззанн! Тяжелые шаги раздались в соседней комнате. Затемдверь прямо напротив меня распахнулась. Джек стоял на пороге, уставившись наклетки, на вивисекторов, на меня, лежащего на столе. Из-за его ног выглядывалаСерая Метелка.

– Кем это ты себя вообразил, что вламываешься в частнуюлабораторию? – спросил мясистый.

– …Прерываешь научные исследования? – произнесвысокий.

– …И сломал нашу дверь? – добавил коротышка сширокими плечами и большими ладонями.

Дзззанн! Теперь я видел его, нечто напоминающее черныйсмерч, который окружал Джека, уходя во внутрь. Если он полностью войдет в него,Джек больше не сможет контролировать свои действия.

– Я пришел за своим псом, – сказал он. – Вонон, у вас на столе.

Он шагнул вперед.

– Как бы не так, парень, – сказал мясистый. –Это особая работа для особого клиента.

– Я его забираю и ухожу.