— Два года назад у нас с братом был крошечный бизнес, — начала Мишка, — Нас нанимали курьерами или в личную охрану. Бизнес не был прибыльным, потому как у нас с Беком не было связей. Но потом на нас вышел один жирный клиент. Предложил сопровождать его во время сделки за границей. Я всегда хотела посетить места, откуда родом наша с Карлом мама. И мы согласились. Сделка прошла удачно. И этот клиент начал подкидывать нам работу на регулярной основе. А потом поступило заманчивое предложение. Мы не смогли отказаться. Клиент предложил очень внушительную сумму.

Бес молчал, не сводил взгляда с лица Мишель, не обращая внимания на разрывающийся на столе мобильник.

— Задание было стандартным: обеспечить безопасность объекту, — продолжила рассказ Мишель, — На тот момент задача была простой. Следить, сопровождать, охранять. Нам нельзя было приближаться к объекту вплоть до прямого приказа клиента. И приказ поступил. Как выяснилось, на объект была объявлена охота. Нам в помощь Бек привлек Крота, с которым сдружился еще в детстве. Втроем мы спланировали все до мелочей. Каждый шаг. Но Бек попал в больницу после боя, и мне пришлось занять его место. Охранять объект на расстоянии мы уже не могли. Пришлось импровизировать.

— Значит, импровизировать, — хмыкнул Бес, прерывая молчание.

— Значит, так, — кивнула Мишка, она смотрела прямо в глаза Харитону, открыто, не прячась, словно каждой фразой бросала вызов и молила о понимании.

Но Мишель не могла больше выглядеть хладнокровной и расчетливой бизнес-леди. Она вспомнила, как Бес попал в руки Грома, и ее голос вдруг осип, сорвался.

— Ты хоть представляешь, что я почувствовала, когда ты сам добровольно сдался Громыко? Этому больному садисту!

— Я там был не один, — тихо напомнил Бес.

— Угу, не один, — подтвердила Мишка, — С верным псом Грома — таким же садистом, что и он. Который оказался и не псом вовсе, а пушистым щенком с замашками добермана.

Бес вновь замолчал. В его взгляде не было удивления. И, к радости Мишель, жажда крови в стальном расплавленном огне немного поутихла.

Внимательно всмотревшись в глаза Беса, в его безмятежное и спокойное лицо, Мишель перевела взгляд на руки Харитона. Вся поза мужчины говорила об одном: он был в курсе всей истории, о которой только что поведала ему Мишка.

— Ты знал, да? — догадалась Мишель, — Знал, кто заказал тебя нам. Знал и ничего не сделал.

Уголки губ Беса едва заметно дернулись вверх, в намеке на улыбку. Мишель же поняла, что не такой уж она и гений, что продуманный ею план по обеспечению безопасности Бессонова Харитона Сергеевича — оказался полной туфтой.

— Почему? — Мишка зарылась ладонями в длинные, спутавшиеся волосы, мысли безостановочно вращались в совершенно безумном водовороте, и казалось, словно что-то важное ускользает от нее.

— Мне было интересно, — признался Бес, а потом резко поднялся на ноги с пола.

Мишка смотрела на мужчину, запрокинув голову. И ей показалось, что Харитон вдруг изменился. Раз, и напротив нее оказался совершенно чужой человек.

— Ты свяжешься с заказчиком и передашь послание, — в стальном голосе Беса звучал приказ, который никто не посмел бы ослушаться, — Ты больше не работаешь на него. Теперь ты работаешь только на меня. Считай, я перекупил твой долг у Бессонова.

Мишка застыла. Откуда он знает? Ведь никто, никто не знал! Даже Бек!

Мишка так и сидела на полу, подтянув колени к груди. Ее взгляд был направлен на Беса, возвышавшегося над ней.

— Как ты узнал про долг? — тихо спросила Мишель.

Харитон задумчиво смотрел на девчонку, сжавшуюся в комок в углу его кабинета. Мысленно он аплодировал себе. Но на душе скреблись кошки, раздирая ее на мелкие лоскуты.

— Ты сама только что подтвердила, — наконец, ответил Бес, — Звони Сергею Михайловичу, Медведь.

Мишка так и сделала. Вынула телефон из кармана куртки и набрала номер, теперь уже не заботясь о конспирации.

Телефон после трех длинных гудков, ответил глубоким мужским голосом. Мишка собиралась коротко обрисовать ситуацию, но не успела. Бес вырвал мобильник из ее рук.

— Нечестно играешь, Сергей Михайлович! — недовольно произнес Харитон.

— Здравствуй, сын, — раздалось осторожное приветствие в ответ.

— Девчонка хороша, но однодневка, — так же спокойно говорил Бес, а Мишка почувствовала, будто ее только что ударили ногой под дых.

Однодневка… Вот она кто…

Фразы доносились урывками. Глаза заполнились колючим раскаленным песком. Хотелось смахнуть его, прояснить взор, посмотреть на Бессонова ясным взглядом.

И спросить …

Спросить о том, что значили его слова…эти… и те, что он сказал когд-то…

«Ты моя!» — говорил он тогда.

Мгновения тянулись медленно. Голос Беса звучал очень близко. И Мишка поняла, что мужчина присел рядом с ней на корточки. Присел, говорит с Бессоновым-старшим размеренно и спокойно, и смотрит на нее. Вворачивает длинный острый, шипастый винт голыми руками в ее ослабевшее и кровоточащее тело.

Больно.

Безумно больно.

— Я не вернусь, — тем временем говорит Бес, и его слова доносятся до сознания Мишель будто сквозь толщу воды, эхом протекая по краю сознания, — Мне не нужна твоя империя, чертов ты старикан.

Бес замолчал, слушая собеседника. Его взгляд замер на бледном лице Мишки. А рука взметнулась к ее щеке.

Мишель честно собиралась отстраниться, увернуться, отбросить мужскую руку от своего лица, пресекая любой контакт. Но все силы уходили на то, чтобы не взвыть в голос от разрушающей ее тело боли.

— Беккеров не отдам, — говорил Бес, — Да плевать!

Мишка сцепила пальцы в замок, чтобы не тряслись, проклиная свою наивность и недальновидность. Харитоша ее переиграл по всем фронтам. Но она не могла думать о поражении или провале операции. Она вообще не могла думать. Мозг стал сплошным тягучим киселем, состоящим из осколков чувств.

— И тебе не хворать, папа, — пробормотал Бессонов и отключил телефон.

Харитон Сергеевич смотрел на Мишку. В ее глаза, размером с бездонный океан, синева которого заставляла его чувствовать себя последним мудаком.

— Поедем домой, Мышка, — тихо проговорил Бес, протягивая руку девчонке.

— Нет, — судорожно мотнула головой Мишель.

— Идешь сама, или отнесу, — предупредил Бессонов, не убирая руки, протянутой в приглашающем жесте.

— Нет, — вновь повторила Мишка, но голос звучал более твердо и с большей уверенностью.

— Уверена? — насмешливо хмыкнул Бес, сжимая руку в кулак, а потом, преодолев сопротивление девчонки, зарылся пальцами в длинные белокурые пряди, — Я сказал то, чего он ожидал. И я не стану оправдываться. Ты только моя.