Лера нервно сглотнула. Любая нормальная женщина сейчас бы отвесила Соломатину такую пощёчину, что у него бы зазвенело в ушах. Выскочила бы из машины на полном ходу. Позвонила бы в полицию. Воспользовалась бы, в конце концов, баллончиком лака для волос, выпустив едкое облако прямо в лицо врага.

А что великая Гинзбург? Молчала. И понимала, что каждое слово Матвея заводит её ещё сильнее.

– Вот, пожалуйста. – Матвей вырулил в правый ряд и затормозил у обочины. – Если хочешь, выходи. Я вызову тебе такси, и мы больше никогда не увидимся. Но если ты сейчас останешься, мы поедем ко мне и будем заниматься сексом до тех пор, пока у нас обоих не закончатся силы.

Лера нашла в себе силы посмотреть в его влажно блестящие глаза.

– А потом? – хрипло спросила она.

– А потом ты сама решишь. И я больше не стану к тебе приставать. Есть ещё условия, которые ты хочешь обсудить на берегу?

– В плане?

– О’кей, давай я. Никаких извращений, садо-мазо, фото- и видеосъёмки. И только с защитой. Устраивает?

Лера медлила. Ей казалось, что она стоит на краю обрыва, и Соломатин с дьявольской ухмылкой подталкивает её в спину. И самое ужасное – ей действительно хотелось взять его за руку и прыгнуть.

Но что она теряет, в конце концов? Честь? Смешно. Великая Гинзбург никому ничего не должна. И она не настолько глупа, чтобы влюбиться в Соломатина после постели. Что же касается мести… Он сам сказал: без обязательств. Они останутся свободными людьми, и Лера вольна будет поступать так, как решит. Он знает о её ненависти, знает, что она осуждает его грязные делишки с Захарьево. Выходит, она чиста перед ним. И он не пытается врать или пудрить мозги, как сделал бы на его месте любой другой.

Разве не так принято поступать в мужском мире? Разве мужчины оглядываются назад, когда делают по-своему? Так почему Лера должна действовать иначе?

– Устраивает, – сухо сказала она.

И «Порше» с рыком сорвался с места.

Лера старалась выглядеть спокойно и невозмутимо. Как Соломатин. Для него, наверное, было обычным делом подцепить глупую восторженную девицу и отволочь к себе в пентхаус, как мамонта в пещеру. И отчего-то эта мысль Леру задела. Не хотелось думать о том, что на этом мягком кожаном сиденье с подогревом сиживал не один десяток безупречных задниц в стрингах. И как знать, быть может, оно тёплое вовсе не от подогрева, а от того, что предыдущую подстилку Матвей высадил за пару минут до Леры.

Выяснять это она не решилась. Иначе выглядела бы как влюблённая ревнивая дурочка. А великая Гинзбург никому себя не навязывала.

Возможно, Матвею даже полезен будет этот опыт. Нет, не сексуальный, тут она вряд ли научит его чему-то новому. Опыт мести. Одно дело, если бы его вывела на чистую воду никому не известная журналистка. И совсем другое, если бывшая любовница.

Интересно, что почувствует Соломатин, когда ему донесут верные доберманы из пресс-службы, что именно она, Лера, написала разоблачающую статью о нём? Расстроится хоть на йоту? Пожалеет о содеянном? Проклянёт тот день, когда выкупил особняк в Захарьево? Или уже будет кувыркаться с кем-то новым? И забудет даже, как выглядела кудрявая девушка из «свайпера»?

Лера не льстила себе: вовсе не её чудесная персона привлекла Соломатина. Она прекрасно изучила ему подобных. Его взбудоражили отказ, неудовлетворённость. Разрыв шаблона. Не к такому привык золотой принстонский мальчик. Наверное, раньше любая красотка воодушевлённо прыгала к нему на колени, стоило только хлопнуть себе по ляжкам.

– У тебя такой вид, как будто тебя везут на эшафот.

– О, какие умные слова, – съязвила Лера. – Скажи ещё, что слышал про Марию-Антуанетту.

– Ах, простите, – усмехнулся Соломатин. – Я забыл, что тебе положено быть единственным эрудитом в помещении.

– Так может, высадишь меня, пока не поздно?

– Испугалась? – Матвей улыбнулся ещё шире. – Даже не надейся, пути назад нет. И тебе не удастся меня разозлить.

– Это пари?

– Это констатация факта, девочка моя. Разозлить? Нет. Только раззадорить ещё сильнее.

Лера хотела ответить что-то очень язвительное, но прикусила язык. Что-то подсказывало ей, что Соломатин не шутит. Куда там! Её и саму от слов «девочка моя» обдало жаркой волной, хотя прежде она бы не почувствовала ничего, кроме раздражения.

«Порше» въехал в подземный паркинг новостройки.

– Ну? – Матвей заглушил мотор и отстегнулся. – Не передумала?

– Ты полагаешь, что этот пафосный домишко меня разочарует? Справедливо. – Она прищурилась. – Впрочем…

– Как мне нравится это твоё «впрочем»… – выдохнул Соломатин и прижался к её губам.

И Лера забыла, что собиралась сказать дальше. Забыла, как вообще облекать мысли в слова, как пользоваться языком для речи. Помнила только про поцелуи.

Внутри, внизу живота, зарождалось торнадо. Сначала маленьким, тугим порывом, потом закрутилось сильнее, сильнее, охватывая всё тело до кончиков пальцев крупной дрожью.

– Тише, тише, – выдохнул Матвей. – Мы же не будем торопиться?

– К чёрту… – Лера вцепилась в пряжку его ремня, щёлкнула замочком, взялась за молнию…

– Нет, – Соломатин накрыл её пальцы, – не здесь.

– Какая разница? – пробормотала она заплетающимся языком. – Давай закончим с этим…

– Мы так не договаривались. – Он застегнул ремень и вышел из машины, оставив Леру одну в салоне. Ей стало зябко, губы ещё подрагивали, в глазах всё плыло.

– Ты разве не этого хотел? – с вызовом спросила она, когда Матвей распахнул перед ней дверь.

– Я ничего не делаю на бегу, Лера.

Она следовала за ним на негнущихся ногах, плохо соображая, что происходит вокруг. Матвей отравлял её тело, её сознание, опустошал и гипнотизировал. А она не могла отказаться. Хотела ещё и ещё, плелась, как безвольная марионетка, и едва ли не умоляла прикоснуться к ней снова.

В лифте не выдержала. Потянулась к нему, коснулась шеи, пробежала пальцами ниже, расстегнула верхнюю пуговку, потом ещё одну, но Матвей перехватил её пальцы, поцеловал.

– Ты ведь не хочешь, чтобы всё закончилось, не начавшись, – прошептал он.

Он улыбался, держался прямо, но теперь Лера видела, что он волнуется не меньше, чем она. Потому что успела почувствовать, как бьётся пульс, как сбилось его дыхание. Слышала, как неровно звучит голос.

– Приехали, – коротко сообщил он, и только теперь Лера, моргнув, обнаружила, что двери лифта открыты.

Они прошли к квартире, Матвей звякнул ключами, набрал код сигнализации. Ну, конечно, разве у него могло быть иначе? Мрамор даже на лестничной клетке, охранная система…

– А тебе есть кого бояться, да, Соломатин? – бросила она, оглядываясь.