Коля пересчитал и протянул колоду Паше:

– Все сходится, можешь проверить сам.

Я смял купюры и сунул их в карман брюк.

– Всего хорошего.

Паша попытался было встать, но его более благоразумный брат придержал его за рукав черной футболки. И правильно сделал. Иначе я бы их размазал по стенам. Проигрывать нужно уметь.

Коля проводил меня до дверей.

– Ну ты молодец, Серега. Я думал, ты только в шахматы хорошо играешь.

Мне было ужасно неудобно перед этим большим добродушным парнем, который пригласил меня к себе домой, невольно попав в мою разработку.

– У меня к тебе просьба, Коля. Можешь подержать у себя мои деньги? Не хочу тащить их с собой туда, куда я иду.

– Если тебе надо…

Коля неуверенно взял своей огромной лапой купюры, и они исчезли в его кулаке.

– А когда ты их заберешь?

– Не знаю. Я к тебе заеду.

Возвращаться я не собирался. Пускай себе протеина купит на эти деньги. Найдя некое подобие компромисса со своей совестью, я пожал парню руку.

– Рад был с тобой познакомиться. Хочешь на прощание один совет? Не делай с ними общих дел. Ты неплохой парень, а это стопроцентные жулики.

– Да я уже понял. – Николай с досадой почесал затылок своей ручищей. – Но как ты их обыграл?

Из комнаты слышались возмущенные упреки Александра и недоумевающе-раздраженный голос его брата.

Я улыбнулся:

– Повезло.

На этом мы попрощались.

Выйдя на улицу, я направился к ближайшей стоянке такси, желая быстрей оказаться подальше от этого места, потому что дубликаты ключей лежали в моем кармане, а больше здесь мне нечего было делать.

Секрет моего выигрыша был, конечно, не в везении. Просто картой, которую я припрятал во время своей первой раздачи, был джокер. В нужный момент я добавил его для комбинации к двум тузам, а ненужную десятку, скрывая в ладони, положил на колоду, когда отдавал ее Коле. Вот и весь секрет. Ловкость рук и почти никакого мошенничества. Ребята просто не на того нарвались.

Я посмотрел на часы. Пять вечера, пора звонить Кате.

– Алло?

– Сережа?

– Да?

– Послушай…

– Что случилось?

– Ты не ответил на мое сообщение… Я что-то не так сказала?

– Что ты, Катя!

– Может, мне не стоило признаваться в этом так быстро?

– Не надо стесняться своих чувств, – ответил я и, помолчав, добавил, словно кидаясь в омут: – Особенно если чувства взаимны.

– Ты действительно так думаешь, правда?

– Честное слово. Мы с тобой об этом еще поговорим, Катя. В шесть часов я за тобой заеду.

– Давай лучше у театра встретимся. Ты не возражаешь?

Отчего она так упорно не желает меня подпускать к своей квартире? Может, она скрывает, что живет с парнем? Или чувствует во мне что-то, что не позволяет ей до конца мне доверять? Да нет, ерунда. Видимо, она просто не из тех, кто так запросто приглашает парней к себе домой после нескольких встреч.

– Нет, не возражаю. Значит, в половине восьмого возле входа?

– Да, Сережа.

– Договорились. И еще…

– Да?

– Я очень соскучился по тебе, Катя.

– Я по тебе тоже.

– Целую, любимая.

– И я тебя целую, любимый.

Он не вышел на сцену, но возник посреди нее из ниоткуда, он извлек свой жезл из воздуха, запахнулся в черный плащ и неожиданно стал прозрачным.

Робертсон Дэвис «Пятый персонаж»

И вот я стою у Киевского оперного театра, поглядывая то на пасмурное небо, то на мрачноватое здание, похожее на приземистый бочонок с крышкой. Да… Не в обиду киевлянам, но в столице могли построить что-нибудь получше. Сравнивать со львовской или одесской оперой даже как-то некорректно. Нет, архитектор, конечно, старался, но то ли ему мало заплатили, то ли были еще какие причины, но здание меня совсем не впечатлило. Не спасали положения ни арки, между которыми были видны лепные изображения масок, ни барельефы и вензеля, которые поддерживали две крылатые девушки.

– А вот и я! – Катя поцеловала меня, и мир снова заиграл красками. Даже тучки попрятались.

Я залюбовался ею. Блестящее голубое платье в классическом стиле, обтягивающее ее потрясающую фигуру. Модные туфельки на шпильках, подчеркивающие красоту ее стройных ног. Великолепный макияж, парочка стильных украшений… Сексуальна и бесподобна. Хоть сейчас на кинофестиваль в Каннах.

– Ты неотразима!

– Спасибо. А что ты тут рассматриваешь?

– Во Львове оперный театр намного красивей.

– Да? Никогда там не была.

– Я тебя обязательно свожу.

– А знаешь легенду про этот театр?

– Расскажи.

Катя взяла меня под руку и, увлекая ко входу, начала свой рассказ:

– Так вот, еще до постройки царю одновременно были представлены два проекта императорских театров – одесский и киевский. Царь их утвердил.

Катя многозначительно замолчала.

– Ну и в чем суть?

– Утвердить-то утвердил, да вот проекты перепутал. На одесском написал: «Сему стоять в Киеве», а на киевском – наоборот.

Я усмехнулся и спросил:

– Именно поэтому одесский оперный театр красивее киевского?

– Точно!

– Ну, если киевлян это утешает…

Мы рассмеялись. Я с гордостью заметил, что все проходящие мимо мужчины буквально сворачивают шею, пытаясь получше рассмотреть мою спутницу. Это напомнило мне итальянскую романтическую драму «Малена», а именно ту сцену, в которой героиня Моники Белуччи идет через город, не обращая ни на кого внимания, словно, кроме нее, в городе никого нет. Но на самом деле город полон горячих итальянских парней, которые сходят с ума от одного вида Малены.

Я открыл и придержал дверь, пропуская Катю вперед. В вестибюле мы столкнулись с девушкой, лицо которой показалось мне смутно знакомым. Как выяснилось позже, она тоже работала в «Эльдорадо».

– Катька, привет!

– Привет, – сказала Катя, и я готов был поклясться, что ее улыбка в эту секунду стала искусственной.

– Ой, ты с джентльменом?

– Ты очень наблюдательна, Вика.

Вика нагнулась к ее уху и шепотом, который можно было услышать, даже если бы я находился в данную минуту на киевском вокзале, сказала Кате: