Джонни уверяли, что он пророк, призванный вывести усталый иразочарованный американский народ из пустыни. Предвестник близкого конца света.К сегодняшнему дню – шестнадцатого октября – он получил восемь экземпляровкниги «Бывшая великая планета Земля» Хола Линдсея – мать наверняка одобрила быэто сочинение. Джонни призывали объявить о божественном происхождении Христа иположить конец распущенности молодежи.

Шел и поток враждебных писем, как правило анонимных, их быломеньше, но они дышали страстностью, как и корреспонденция почитателей Джонни.Один нацарапал карандашом на желтом бланке, что Джонни антихрист и хорошо быему покончить с собой. Четверо или пятеро интересовались, какое испытываешьчувство, убив собственную мать. Очень многие обвиняли его в надувательстве.Один умник написал: «Предвидение, телепатия – чушь собачья! Дерьмо ты, а неэкстрасенс!»

А кроме того, ему присылали вещи. Это было хуже всего.

Каждый день по дороге с работы домой Герберт заходил напочту и забирал бандероли, которые из-за своих габаритов не могли поместиться впочтовом ящике. Сопроводительные записки были в основном одинаковые –исступленный крик: Скажите мне, скажите мне, скажите мне!

Это шарф моего брата, пропавшего без вести во время рыбнойловли на Аллагаше в 1969 году. Я уверена, что он еще жив. Скажите мне, где он.

Это губная помада с туалетного столика моей жены. Мнекажется, у нее с кем-то роман, но я не уверен. Скажите мне, справедливы ли моиподозрения.

Это браслет с именем моего сына. Он перестал приходить домойпосле школы, пропадает где-то до позднего вечера, я просто с ума схожу. Скажитемне, чем он занимается.

Женщина из Северной Каролины – откуда только она узнала онем, ведь августовская пресс-конференция на всю страну не транслировалась –прислала обожженный кусок дерева. Ее дом сгорел, писала она, в огне погибли мужи двое из пятерых детей. Пожарная служба города Шарлотт заявила, что всемувиной неисправная электропроводка, но она с такой версией не согласна. Домнаверняка подожгли. Она хотела, чтобы Джонни потрогал почерневший кусок дереваи определил, кто совершил поджог, и пусть это чудовище остаток своей жизнигниет в тюрьме.

Джонни не ответил ни на одно письмо и вернул все предметы(даже обуглившийся кусок дерева) за свой счет без каких-либо объяснений. Ноон-таки потрогал некоторые. Большинство из них, в том числе обуглившийся кусокстенной панели, присланный убитой горем женщиной из Шарлотт, абсолютно ничегоему не говорили. Но иногда контакт порождал тревожные образы вроде тех, откоторых просыпаешься ночью. Чаще всего было почти не за что зацепиться: картинапоявлялась и тут же исчезала, оставив лишь смутное ощущение. Но один раз…

Женщина прислала ему шарф в надежде выяснить, что случилосьс ее братом. Шарф был белый, вязаный, ничем не отличающийся от миллиона других.Но стоило ему взять его в руки, как отцовский дом внезапно куда-то исчез, азвук телевизора в соседней комнате стал нарастать и убывать, нарастать иубывать, пока не превратился в монотонный гул летних насекомых и далекиевсплески воды.

В нос ударили лесные запахи. Сквозь кроны высоченных старыхдеревьев пробивались зеленоватые солнечные лучи. Он шел уже три часа, почва подногами стала вязкой, хлюпающей, почти болотистой. Он был напуган, здоровонапуган, но старался не поддаваться страху. Если потеряешься в безлюдныхсеверных краях и запаникуешь, можно заказывать надгробную плиту. Он продолжалдвигаться на юг. Прошло два дня, как он расстался со Стивом, Рокки и Логаном.Они раскинули палатки около…

(название не приходило, оно было в «мертвой зоне»)

какой-то ручей, ловля форели, сам виноват: не надо было такнапиваться.

Он видел свой рюкзак, прислоненный к стволу старого,покрытого мхом упавшего дерева, белые омертвевшие сучья, подобно костям,проглядывали тут и там сквозь зелень, да, он видел свой рюкзак, но не мог донего дотянуться, потому что отошел в сторону помочиться и угодил в самую топь,его сапоги почти до верха погружались в грязную жижу, он попытался вернутьсяназад и найти местечко посуше, чтобы сделать свое дело, но не мог. Он не могвыбраться, потому что это была не грязь. Это было… что-то другое.

Он стоял, оглядываясь кругом в тщетной надежде ухватиться зачто-нибудь, чуть ли не смеясь над своим идиотским положением: отлил водичку,нечего сказать.

Он стоял, поначалу уверенный, что это всего-навсего мелкийзаболоченный участок, в худшем случае зачерпнет в сапоги – и ладно, зато будетчто порассказать, когда его разыщут.

Он стоял, еще не поддаваясь панике, пока жижа не началанеумолимо подниматься выше колен. Тогда он принялся барахтаться, позабыв, чтоесли уж угодил по дурости в болотную топь, то лучше не шевелись. Не успел оноглянуться, как погрузился до пояса, теперь жижа была уже по грудь, затягивалаего словно большими коричневыми губами, затрудняла дыхание; он крикнул, потомеще и еще раз, но никто не откликался, ничего не появилось; только пушистенькаякоричневая белка пробралась по мшистой коре упавшего дерева, уселась на егорюкзаке и смотрела на него блестящими черными глазками.

И вот жижа дошла до шеи, густые коричневые испарения били внос, топь неумолимо сжимала ему грудь, и вскрики его становились все тише исудорожнее. Порхали, пищали, ссорились птицы, лучи солнечного света спрозеленью, словно патина на меди, пробивалась сквозь листву, а жижа подняласьуже выше подбородка. Один, он умрет один, он открыл рот, чтобы крикнуть впоследний раз, но не смог, потому что жижа потекла в рот, просочилась тонкимиструйками между зубов, протекла по языку, он уже глотал эту жижу и крикнуть немог…

Джонни очнулся в холодном поту, его бил озноб, в руках былзажат туго свернутый шарф, дышал он учащенно и с трудом. Он бросил шарф на пол,где тот свернулся белой змеей. Больше Джонни к нему не притронулся. Отец вложилего в пакет и отослал назад.

Но наконец-то писем и бандеролей, слава богу, стало меньше.Чокнутые нашли новый объект для публичного и тайного поклонения. Газетчики непросили больше дать интервью, отчасти потому, что номер телефона был изменен ине значился в справочнике, отчасти потому, что все это уже стало историей.

Роджер Дюссо напечатал длинную и злую статью в своей газете,где он был редактором отдела очерков. Он объявил случившееся жестоким ибезвкусным розыгрышем. Дескать, Джонни наверняка изучил прошлое некоторыхрепортеров, которые могли прийти на пресс-конференцию, – так, на всякий случай.Да, признал он, прозвище его сестры Анны было Терри. Она умерла сравнительномолодой, и, возможно, амфетамины сыграли тут не последнюю роль. Но этаинформация была доступна любому, кто только хотел копнуть. В статье всевыглядело вполне логично. Правда, в ней не объяснялось, как Джонни, не выходяиз больницы, мог получить эту «доступную информацию», однако на этообстоятельство большинство читателей, похоже, не обратили внимания. Джонни все этобыло безразлично. Инцидент исчерпан, и он не имел никакого желания создаватьновые. Стоит ли писать женщине, приславшей шарф, что ее брат утонул, истошнокрича, в болотной жиже, так как пошел помочиться куда не следовало? Разве этоуспокоило бы ее или облегчило ей жизнь?