Каким-то образом я прохожу всю репетицию, не расстроившись из-за того, что не расстроилась из-за афиши. Я когда-нибудь снова почувствую что-нибудь? Радость? Удовольствие? Зависть? Ненависть? В этот момент я готова на все.

Рахим в приподнятом настроении.Он спешит полюбоваться нашим плакатом, когда наступает время нашего перерыва.

— Насколько грустно, что это место настолько отстойное, что мы волнуемся из-за плаката? —Рахим цокает языком, еще раз осматривая себя на этой штуке от пола до потолка.— Ты знаешь, сколько денег они вложили в маркетингГамильтона?

Между репетициями Лукас ходит как павлин.Судя по всему, впервые за двадцать лет на премьеру в Calypso Hall приедут настоящие критики.Он улыбается и смеется вместе с технической бригадой, не жалуется, когда двое звукорежиссеров уходят домой пораньше, иобнимаетсценографа, когда она случайно ломает реквизит.

Когда репетиция окончена, Рене и Слоан спешат на любительскую постановку общего друга, премьера которой состоится сегодня вечером.

— Увидимся завтра, Вин.О, и моя девушка благодарит за подсказку с печеньем. —Рахим целует меня в щеку, тоже уходя.— Желток и коричневый сахар?Находка!

— Скажи ей, чтобы звонила мне в любое время.Эта штука полна лайфхаков с рецептами. —Я стучу в висок.— Но помни, не делись профессиональными секретами со своим валяльным клубом!

Он смеется, разворачиваясь и направляясь к двери.Я иду в свою гримерку.

Это крошечное пространство за кулисами, но оно все мое.Я закрываю за собой дверь, прижимаюсь лбом к прохладному дереву двери и делаю очищающий вдох.

— Ты в порядке.Все хорошо, — говорю я себе вслух.

— Я позволю себе не согласиться, — протягивает кто-то позади меня, заставляя меня выпрыгивать из кожи.— Не многие люди, которые разговаривают сами с собой, считаются нормальными.

Голос, насмешливый и веселый, принадлежит единственному мужчине, к которому у меняестькакие-то чувства в эти дни.Чистое отвращение, если быть точным.Я нахожу Арсена сидящего на ободранной желтой кушетке, скрестив одну ногу на другой, неприступный император, каким он и является.

— МистерКорбин, какой сюрприз. —Мое сердце колотится в груди.Я впервые за много месяцев чувствую орган, и мне не нравится, что причиной тому этот байронический, замученный человек.— Что привело тебя в мою маленькую берлогу?

— Сейчас я между встречами.Я подумываю обзавестись квест-комнатой в Брайант-парке.Тема средневекового подземелья.Они, кажется, в моде.

— Спасибо, что поделился.Это многое значит.Теперь позволь мне быть конкретной.Что ты делаешь вмоейгримерной? — Я собираю волосы в хвост.

—Твоей гримерной? —Он скептически выгибает бровь.— Я и не подозревал, что ты так яростно ею владеешь.Выросла с братьями и сестрами, да?

Да, но я не собираюсь доставлять ему удовольствие, делясь с ним этой информацией.Кроме того, я ненавижу его тон всегда дружелюбный и насмешливый, как будто он может терпеть меня больше, чем я его.

— Ты тоже вырос с сестрой.Хотя я не могу сказать, что ты относился к ней по-братски. —Я скрещиваю руки на груди, прислонившись к двери. —Переходим к делу. У меня есть дела на сегодня.

— Я не знал, что тебя учат сарказму в Стране Бога, деревенщина. —Он проводит рукой по своему спортивному бедру, и я сопротивляюсь желанию следить за его движением глазами.— Думаю, пришло время обменяться заметками о том, что произошло той ночью. —Он кладет руку на спинку дивана.— Все, что мы узнали в последствии.Я покажу тебе свою, а ты мне свою, так сказать.

— Мне не нравится, когда ты мне что-то показываешь. —Я морщу нос.

По правде говоря, я хочу это сделать. Очень сильно. Количество раз, когда я подумывала обратиться к этому человеку, чтобы спросить его о том, что он знает, бесчисленно. Но я также не доверяю его намерениям, учитывая нашу короткую историю.

Его губы искривляются в ухмылке.

— Сколько "Аве Мария" тебе нужно сказать за ложь, Виннфред?

— Я не вру.

— Лжешь. —Его ухмылка становится шире.— Я знаю, потому что твои губы шевелятся.

— Даже если я захочу обменяться записками, — я закатываю глаза — откуда мне знать, что ты скажешь правду? Ты можешь солгать, просто чтобы позлить меня. А что, если я выполню свою часть сделки, а ты будешь выкручиваться?

— У меня нет особого интереса причинять тебе боль, — спокойно уверяет он меня.— И не хочу причинять тебе боль. Я просто хочу составить наиболее точную картину того, что произошло.

— И ты хочешь получить эту информацию от — цитирую— охотницы за золотомвроде меня? —Я не могу скрыть обиду от своих слов.

— Виннфред, дорогая! —Он наклоняет голову, заливаясь смехом.Я очень хочу его заколоть.Прямо в горло.— Не говори мне, что ты обиделась?Дорогая моя, то, что ты золотоискательница, не принесет тебе ничего, кроме плюшек от меня. Не забывай, что я работаю на Уолл-стрит, где жадность приветствуется и даже прославляется.

— Ты ужасный человек. —Я качаю головой.

— Спасибо.В любом случае, как я уже сказал, у меня есть несколько свободных минут и кое-какая информация, которая, я уверен, тебя заинтересует. Я понял, что репетиция Лукаса окончена, так что, если тебе захочется обменяться заметками, сейчас самое подходящее время.

Я щупаю подбородок, мое любопытство возбуждено.Потребность знать, что произошло, больше, чем желание прилепить это к нему.Кроме того, мне больше негде быть прямо сейчас.Мой график широко открыт и состоит в основном из разглядывания стен в моей квартире.

— Все в порядке. —Я пересекаю крошечное пространство между дверью и туалетным столиком и плюхаюсь на стул напротив него.— Но поторопись.

Он качает головой.

— Не здесь.

— Почему?

— Нас могли увидеть.

— И? — Я прищуриваю на него глаза.

— И я не хочу связываться с тобой по многим причинам, и все они весьма логичны. —Он произносит это для меня.— Главное из них что, технически говоря, я твой работодатель.Мы не должны находиться вместе в закрытой комнате.

— Господи,работодатель.Это громкое слово для того, кто едва платит нам здесь минимальную заработную плату.

Он снова усмехается, довольный проблемой, которую я ему причиняю.

— Это свободная страна.Если ты хочешь работать где-то еще, я буду последним, кто будет тебя останавливать.

— Я не пойду к тебе в квартиру. —Возвращаю разговор к его первоначальной теме.

— Ты ранила меня, деревенщина. —Он встает, застегивая блейзер. —Я бы никогда не пошел на поводу у сотрудника.Это дурной вкус и сомнительная этика.

— Разве это не твои определяющие черты? —Я выгибаю бровь.

На это он вовсю смеется.

— Я вызову два разных такси.Какой у тебя размер штанов?