Пять минут спустя мы оказываемся в пустой бильярдной, полной полок со старинными книгами и полностью укомплектованном винном баре.Вокруг нас разбросаны кожаные кресла.

Арсен шагает за стойку, явно в своей естественной среде обитания.

— Что я могу дать тебе за твои хлопоты, мой дорогой племянник?

Я оглядываюсь вокруг, все еще загипнотизированная.Я не вступала в мир богатых и коррумпированных с тех пор, как умер Пол.Я не пропустила это, но я забыла, как это заставило меня чувствовать.Как будто я ношу чужую кожу.

— Все, что я обычно не могу себе позволить. —Я пожимаю плечами.

— Они не держат эксклюзивные вещи в открытом баре.Давай посмотрим. —Он проводит пальцем по ряду бутылок.— Подойдет ли Боумор?

Я пригвоздила его взглядом "что это?"

Еще одна разрушительная ухмылка.

— Шотландское. Односолодовое. Примерно твоего возраста.

— А сколько, по-твоему, мне лет?

— Двадцать.

— Восемь, — поправляю я.Двадцать восемь.

— Тебевосемь?Что ж, могу я предложить посетить дерматолога?Ты, конечно, выглядишь старше половой зрелости, и теперь я чувствую себя виноватым за то, что в Италии у меня возникали нехорошие мысли о тебе.

Правда, и что дальше? Я задвигаю эту информацию на задворки сознания - нет никакой уверенности в том, что это правда, - и отправляюсь в путешествие по парадной комнате.

Арсен наливает каждому из нас по стакану, подходит и протягивает мне мой.Я делаю медленный глоток.Янтарная жидкость поначалу теплая, прожигает путь вниз по моему горлу.Затем мои конечности окутывает спокойное чувство, как будто я только что приняла расслабляющую ванну.

Он машет рукой, которая держит виски, к стульям.

— Садись.

— Я хочу играть.

Я не делала ничего веселого с тех пор, как умер Пол.Теперь, когда я здесь, я думаю...почему нет?Все остальное в этой ситуации странно.Конечно, вытащить из этого партию в бильярд не будет таким ужасным предательством по отношению к моему покойному мужу.

— Я не хочу.

— Почему?— спрашиваю я, глотая еще жидкости.

— Я никогда не играю, чтобы проиграть.

Меня освежает то, что он не считает меня плохим игроком, как многие мужчины до него.

— Ты можешь не проиграть.— Слизываю остатки виски с нижней губы.

— Я проиграю.— Кажется, он совершенно спокойно относится к своим слабостям, что тоже интересно.

— Откуда ты знаешь?

— Ты еще ни разу не загнала себя в угол.— Он шагает по комнате спиной ко мне и осматривает книжные полки.— Если ты хочешь играть, значит, у тебя это хорошо получается.

Может, дело в виски, а может, просто в том, что я давно не общалась ни с кем, кроме Крисси, Арьи и моих коллег, но вместо того, чтобы отпустить ситуацию, я беру кий.Подойдя к пушистому зеленому столу, я ставлю на него треугольную стойку.

— Ты, маленькая бунтарка, — говорит Арсен, подхватывая кий.— Хорошо, я поиграю.

— Прошло некоторое время с тех пор, как я делала что-то веселое. —Я поправляю шляпу, заправляя внутрь ленту из светлых клубничных волос.

— На что мы играем? —Он спрашивает.

Я думаю об этом.

— Если я выиграю, я хочу, чтобы ты оплатил огромный рекламный щит и рекламировал "Чайку". Ну, знаешь, один из шикарных рекламных щитов на Таймс-сквер. Минимум три дня.

— Я сделаю лучше. Целую неделю, лучший квартал. И если я выиграю, ты уйдешь, — отвечает он, стоя на противоположной от меня стороне бильярдного стола.

Во рту взрывается кислинка.Он все еще хочет, чтобы я ушла.

— А я-то думала, что ты немного человек, — фыркаю я.— Я должна была…

— Виннфред. —Он ухмыляется, довольный.

— Что?

— Я не выиграю.

— Но ты…

— И просто для протокола: мне нравится, что из всего, что я мог сделать для «Калипсо Холл» — отремонтировать полы, сиденья, покрасить стены свежим слоем — ты выбрала что-то для себя.Очень красноречиво.Я нахожу альтруизм такой скучной чертой.

Я неистово краснею, потому что он прав.Я могла бы попросить его починить театр.Я никогда не считала себя эгоистом, но что-то в этом человеке побуждает меня хотеть получить что-то для себя.Может быть, потому, что он так беззастенчиво эгоистичен.

Он берет мою обмякшую руку в свою, трясет ее и начинает играть.

Арсен, на самом деле, исключительно плох в этом.Он не извиняется и не расстраивается, как это делал Пол, когда доказывал, что недостаточно хорош в метании топора или баскетболе.Напротив.Каждый раз, когда я засовываю очередной шар в лузу, он радостно смеется.Я никогда не уверена, смеется ли он со мной, из-за меня или надо мной.Но впервые за несколько месяцев мне действительно весело, поэтому я предпочитаю не спрашивать.

Первые несколько минут мы играем молча.Поэтому я почти застигнута врасплох, когда он начинает говорить.

— Я полагаю, наша отправная точка заключается в том, что мы оба согласны, что у них был роман.

Мой кий спотыкается о поверхность, образуя шлейф лысины, когда я теряю хватку.Я выпрямляюсь.

— Нет.Мы не согласны.

— Они трахались.— Арсен отступает, его голос ровный и низкий.

— Почему?Потому что ты всегда предпочитаешь верить в худшее о людях? —Я опираюсь на свой кий.

— Не менее девяти месяцев. —Он игнорирует мой вопрос.

—Девятьмесяцев? —Что-то внутри меня ослабевает.Это не может быть правильным.

— Да. —Наступает очередь Арсена, который забивает полосатый красный шар прямо в лузу.

— Откуда ты знаешь? —Я пытаюсь наклонить палку по столу, и она снова соскальзывает.

Если это правда...если Арсен говорит правду...тогда это значит...

Впервые за несколько месяцев ячувствую.О, я чувствую.Злость.Гнев.Боль.Я хочу крови Пола.Я хочу воскресить его и снова убить.Как он мог сделать это со мной?Как он мог?

Не то чтобы я этого не подозревала.Просто до сих пор я говорила себе, что могут быть и другие объяснения. И я продолжала думать, что даже если у них и был роман, он был не долгим. Не постоянным. Может быть, месячной давности.

— Я нанял частного детектива. —Он скрещивает лодыжки.— Грейс и Пол часто останавливались в отеле недалеко от их офиса.Все квитанции за девять месяцев до авиакатастрофы.Все оплачивалось наличными.

Я с шумом бросаю кий.Я шатаюсь к бару, чтобы наполнить свой пустой стакан из-под виски до краев еще ликером, как будто это сладкий чай.Я делаю глоток.

— Когда самая ранняя квитанция?

Лицо Арсена непроницаемо, пустая маска.