В карманы они поместили самое легкое. Пакетики чая.Предварительно распотрошив коробку самого дешевого. Типа «Сэра Кента». Который,по словам Танго, меньше пах. Пустую коробку Танго засунул на самую верхнююполку.

Раздухарившийся Вайпер потребовал присовокупить к чаюпакетики растворимого кофе фирмы «Нескафе», который тоже имелся в наличии.

Щедрый Танго расстегнул штаны.

Тетенька, решив, что встречи с проклятыми голубыми ей большене светит, торжественно вырулила из‑за угла, толкая перед собой доверхунагруженную тележку.

– Иди ко мне, цыпочка, – зазывно простонал Танго.

Вайпер, который стоял спиной к тетке, испугался до икоты.

Когда недоразумение было забыто, кофе перекочевал в потайныекарманы семейных трусов.

Они прекрасно вписались в намеченную сумму и вольготнопрожили на добытое несколько дней.

– Только кофе пришлось выкинуть. Я в общем‑то небрезгливый, но пойми правильно, как только вспомню, где эти пакетикипутешествовали… А вообще, прикольно было. Танго дома скинул шмотки, а из негокак посыплется!

В этот момент к нам присоединился Танго. Не обращая вниманияна раздраженного Вайпера, он мило поздоровался и присел рядом, поглядывая наменя самым невинным взглядом.

– Байки травит? Поливает меня грязью? Он до второгонашествия на гастроном еще не добрался?

До пришествия Танго Вайпер казался мне сердитым, но теперьон выглядел по‑настоящему взбешенным. Во‑первых, он успелсвыкнуться с ролью единственного рассказчика, во‑вторых, не признавалкого‑либо лидером. Кроме себя самого. Того же самого мнения придерживалсяТанго. Который тоже пребывал не в лучшем настроении, но по дугой причине. Емуне терпелось поведать мне сагу о вайперовском проколе.

– Этот придурок лагерный вместо четырех уже взвешенныхбананов запихал в кулек так много, что этот гребаный полиэтилен порвался прямона кассе. А он развозбухался, мол, пакеты некачественные. Привлек ненужноевнимание…

– Нечего было в коробку от дешевой зубной пасты кремдля ног совать, – в ответ злобно ругался Вайпер.

Поливая гладкий пол подсолнечным маслом, выхваченным изкорзины зазевавшегося ночного покупателя, добытчики еле унесли ноги. И теперьВайпер не желает дальше водить дружбу с таким криминальным элементом, какТанго.

– Жрачку схавал, ту, которую в первый раз притаранили,а теперь такой честный стал, офигеть! Просто Святой Пантелеймон! Гадюка и естьгадюка! Государство надо обувать. Я всегда говорю, что у нас с государствомобоюдные сексуальные отношения. Оно – меня, я – его. Все по‑честному.

– Это был не государственный магазин.

– Какая, на хрен, разница? У меня со всеми такиеотношения. Кроме тебя, конечно. Кстати, у тебя сотней разжиться нельзя?

Сотню я ему дала, пускай питается. Вайпер скромно дождалсяубытия Танго и намекнул, что он голоден, как зимний волк.

– Щас запою! – Этого даже я выдержать никак немогла.

Пришлось разогревать щи и котлеты.

– А где макароны? Или картошка? Суй в микроволновку. Исырком их, сырком посыпь. А кетчуп у вас есть? А что у нас к кофе? Как я тебялюблю, Стасечка. Давай поженимся?

– Вайпер. Ты ошибся с объектом. Тебе придется женитьсяна моей маме.

Сыто рыгнув, Вайпер скучно оглядел нашу несимпатичную кухню.И отказался от намерения связать себя узами брака с моей мамой.

– Хотя как теща она будет ничего.

Вечером я, стараясь как могла, пересказала все это Кириллу.Он не сумел оценить юмор грабежа магазина. Ему было непонятно, как можноостаться без денег и пищи. Он ни разу не был в подобной ситуации. И надеялся,что никогда не будет.

Весна требовала реакции на свои климатические старания. Имне показалось глупостью сидеть вечерами дома. Разговаривать и целоваться можногде угодно, хоть на набережной. Главное – одеться потеплее.

Кирилл поворчал немного, но после первой прогулки началвходить во вкус от ежедневных открытий. Коварный город манил нас своимиудивительными таинственными улицами. Изобилующими вымирающими домами снеповторяющиеся фасадами. Которые казались еще более привлекательными от того,что мы знали наверняка их скорую неминуемую массовую кончину. Быстротаизворотливых застройщиков, выгрызающих самые окупаемые районы, нарастала скаждым скачком цен на квадратные метры.

А мы наслаждались видом архитектурных покойников, которыедаже не знали, что уже обречены. И фотографировались на их фоне по принципу «яи памятник».

Я заново открыла приевшиеся с детства достопримечательности.Мы наперебой восхищались гордой нищетой уютных гулких дворов. И целовались,отмечая каждый удачный момент встречи с городом. А потом возвращались домой кКириллу, наскоро перекусывали, и я нехотя удалялась к себе. В опостылевшуюнегостеприимную квартиру.

Скандал был затяжным. Даже Митька это понял и горестноразревелся.

– Ты когда прекратишь приходить домой на ночь глядя? Язапрещаю тебе возвращаться позднее одиннадцати!

Вспомнив наставления Кирилла, я не стала отбрыкиваться отмаминых нападок и молча улыбалась самой счастливой из улыбок.

– Ты бы слышала, что про тебя говорят! Потаскуха!

– Мама, а когда вы с папой познакомились, какая тыбыла?

Митька с интересом смотрит на маму. Он даже пересталплакать.

– Стася, мама была молодая? – удивляется он такомуневероятному предположению.

Пора делать ноги. Мама прытко настигает меня в коридоре ихватает за шиворот. Улыбаться поздно.

– А чего вы тут делаете? – спрашивает папа, ударивменя дверью.

Теперь на лбу будет шишка.

– Не плачь, до свадьбы заживет, – попыталсяуспокоить меня папа, отчего лицо мамы стало сиреневым:

– Свадьба? Кому она такая нужна? Дай бог если в подолене принесет! Ты на руки ее посмотри! Все резаные! Наркоманка проклятая.

По ее мнению, мои давно зажившие шрамы могут означать новыйизощренный метод поглощения наркотиков.

Пока на меня орали, я преспокойно думала о своем.

Поразительное ощущение падать в пропасть, когда твоя рукаслучайно касается его руки. Три секунды полета, приближающего к раю. Ангел, гдеты потерял свои крылья? Какими они были? Я верну их тебе, и мы полетим вместе.Куда? Да какая разница.