Какая пошлятина. Я стала пошлой изнутри. У меня от любвипоросли пошлые мысли. Кошмар!

Когда‑то случится первый раз. Как это будет? Больно?Стыдно? Как себя вести? Вдруг я покажусь ему неловкой? Просмотры порнушки исоветы подруг не помогут вести себя правильно. Если делать так, как в порно, онподумает, что я развратная и у мня кто‑то был до него. А подруги твердят,что нельзя лежать как колода. Мальчикам это не нравится.

Тут я подумала, что если это событие случится у меня сКириллом, то пусть он и старается, чтоб все прошло хорошо. А что, если и он вэтом вопросе ничего не понимает? Вот засада.

Тут до моего слуха донеслось брюзжание мамы:

– Ты не знаешь, где она шатается. А я знаю! Милые люди– уже кто‑то донес, приукрасив грязью собственных измышлений.

– Он наркот. Про которого сестра рассказывала.

– Ну ни фига себе! Как компьютеры хапать, такпервая… – возмущаюсь я наглостью директрисы.

– Не сметь! Твоего любовничка прислали к нам налечение. Он сначала в клинике в Швейцарии лечился, а потом – к нам. Вкультурный город. Чтоб соблазнов поменьше.

– Мама, ты что, совсем охренела? Кирилл не наркоман иникогда им не был. Он и в Швейцарии не был. И в нашем, блин, культурном городенаркотиков завались, хоть жопой ешь. Так что неувязочка!

– Он ей совсем мозги запудрил! Она под его дудкупляшет!

– Уймись! – Это папа решился подать голос в моюзащиту.

– Они оба наркоманы! – ошеломленно догадаласьмама, вытирая подолом зареванное Митькино лицо.

– Ага. А еще мы вчера сообща изнасиловали статую вгородском парке!

– Как? – подключился к разговору удивленныйМитька.

– Не слушай. Я шучу. У тебя жутко шутливая сестра.Привыкай.

– Папа, как изнасилуют статуй? – не унималсялюбознательный ребенок.

– Вот видишь, чему она учит твоего сына? Некотороевремя я переодевалась, слушая, как ругань переживает все мыслимые стадии.

– Я его даже не люблю, – сообщила я в сторонукухни.

– Ну и дура, – пожав плечами, парировал папа.

– Скажи ей, что хватит ко мне придираться. Я теперьнормально учусь, и все такое.

– Про все такое передам непременно. Но возвращатьсялучше пораньше, а то она волнуется.

Если бы дело было в родительском беспокойстве, вызванномлюбовью к собственному ребенку, я бы попробовала измениться. Но тут дело вдругом. Тетка, которая является авторитетом для мамы, гонит пургу на Кирилла.

Это что‑то новенькое!

У меня на время все вылетело из головы. Забылась грызня смамой и ее нелепые подозрения насчет наркотиков.

Кириллу пришлось уехать. Прямо в школу приехала ментовскаямашина и увезла его без всяких объяснений. Его, словно преступника, прямо сурока забрал милиционер, одетый по форме.

Одноклассники поглядывали на меня. Кто злорадно, кто ссочувствием. Но всем им было любопытно, как я стану реагировать. Не дождетесь!

Впервые у меня возникло желание сохранить лицо. Это былимои, и только мои эмоции. Я чувствовала себя шпионом в тылу врага. Чутьобозначишь расстройство, тебя сразу поставят к стенке и – «заряжай, пли!».Начнутся искренние и лицемерные соболезнования. Лучше сделать вид, что давным‑давнобыла в курсе такого поворота событий.

Ирка, та просто наглела на глазах. Она забыла, гденаходится, откинулась на спинку стула и торжествующе разглядывала меня, словноприкидывала, с чего начать. Съесть, что ли, собралась?

Делая вид, что прилежно списываю непонятные формулы с доски,я тревожно думала, что стряслось и когда Кириллу удастся мне позвонить? Ивернется ли он обратно? И куда его повезли?

Блин, никакой информации!

На перемене наиболее активные подкатили с соболезнованиями.Будто Кирилл помер у всех на глазах. Будто я теперь вдовица безутешная. Не всостоянии произнести хоть слово, я скрылась в туалете и набрала его номер.Абонент недоступен. Следующая попытка. Вне зоны. Как это мило. Деньги дерут, азона все «вне».

Хотелось свалить домой. Мимоходом заглянув к тетке Кирилла.Которая все врет и меня не любит. Ну и черт с ней, что не любит, не жениться женам в самом деле. Главное – узнать, куда делся Кирилл. Но потом я подумала, чтоему наверняка не понравится такая суета. Быть может, он сейчас войдет, сядетрядом, и снова все будет как раньше. Он преспокойно вернется, а я в это времябуду метаться по всяким нелюбезным теткам.

Высидев еще один урок, я снова ринулась в сортир.

– Понос на нервняке продрал! – насмешливоподколола меня Ирка.

«Вне зоны». Да что они там, охренели, что ли?

– Да не парься ты, – начала было Алка, закуриваятолстую сигарету с ароматом вишни. – Все равно он отсюда уехал бы.Надеюсь, у вас ничего серьезного? Ты случаем не того, уа‑уа, пеленки,памперсы? А то смотри, у меня есть к кому обратиться.

Дым тянулся в открытое окно, словно грязная желтая веревка.

– Учебный год скоро тю‑тю. Месяцок страданий, апотом лето. Свобода! Ты куда летом собралась?

– Никуда. У предков денег нет. Говорят, все на Митькууходит. Словно он слон, который объел всю капусту.

– А к бабке?

– Ты забыла, она же померла.

– Точно. Я как‑то не подумала. А другая где? Увсех по две бабки. Что, обе помре? Не везет тебе. Ничего, летом везде хорошо.Мы с моим сладким собрались на море махнуть. На машине. Может, и ты снами? – вежливо, но с надеждой на отказ, предложила Алка.

– Спасибо – нет.

Снова «вне зоны». Вот гадство!

– Как знаешь, – пожала плечами Алка и,предварительно осмотрев окурок, бросила его в окно.

Посреди последнего урока у меня запиликал мобильник. Презреввсе приличия, я рванула в коридор с воплем «Ты где?».

Было скверно слышно. Кирилл быстро сообщил, что он едетдомой к родителям. Что там что‑то случилось. И что он обязательновернется.

– Веди себя прилично. Доеду – перезвоню.

Неприлично ухмыляясь, я забрала свои пожитки и, гордо задравголову, промаршировала прочь.

– Стася, как можно? Посреди урока! Куда ты? –всполошилась химичка.