– Да. Даже не знаю, с чего начать… Мама с отцомразводятся. Вот так вот.

Он надолго замолчал, что доказывало его растерянность инеприятие ситуации.

– Ты не молчи. Я не поняла, ты теперь останешься там, смамой? – Выдвинутое предположение было просто поводом снова услышать егоголос.

– Нет. Она этого категорически не хочет. Говорит, ейнадо время. Правда, не понимаю на что.

– Кирилл, я, наверное, не поняла, если ты не останешьсяс мамой, значит, с отцом? – В ожидании ответа я даже перестала дышать.

– Да как тебе сказать… Отец слишком занят своимиделами. Ему было бы проще, если бы я окончил школу у вас. Как тебе такойвариант?

Вдох‑выдох. Мысленно считаю до десяти.

– Я буду тебя ждать. Я уже тебя жду, – такие слованельзя говорить ни в коем случае.

И уж точно не первой. Сейчас он напомнит про наш договор – ипиши пропало. Я просто не переживу, если Кирилл скажет, что все наши отношения– это просто игра.

– Спасибо.

И это все! Спасибо за что? Боже, какая я дура! Надо бытьосторожнее, не показывать, что соскучилась. Теперь он скажет, что, мол, ты –настоящий друг, симпатичная девочка и всю прочую пургу, которую они обычногонят, чтоб отвязаться от назойливых нелюбимых дурочек.

– Я скоро приеду, и мы обо всем поговорим.

– Нет. Лучше скажи сейчас. Я же не усну! – Япостаралась придать голосу легкомысленности.

Надо было согласиться оставить разговоры на потом. А тамвидно будет. Ну что же он молчит так долго?

– Мне кажется, что ты единственная, с кем мне хочетсябольшего, чем дружба. Мне важно, что меня ждут. Ты меня слышишь?

Я не раз представляла его первое признание. И ни разу мне немечталось услышать самые главные слова по телефону. Такие великие события надообставлять по всем правилам. С непременными цветами. Желательно – розами,плевать какого цвета и калибра. Кроме пластмассовых.

Признания такая важная штука, что стоит постараться исделать их незабываемыми. В кино все так красиво, трогательно делается.

А, собственно, чего особенного он сказал? Что ему приятнознать о моем нетерпении снова увидеться? «Большего, чем дружба» – знать бынаверняка, что это значит.

– Постарайся не вляпаться в историю. И приходи домойпораньше, – Кирилл говорил так, словно он – моя мама.

– Я соскучилась. Тебя нет один день, а я уже скучаю безтебя. Я не буду вляпываться. А пораньше – это во сколько?

– Ну, наверное, в десять. Хотя лучше сразу после школы.Ты давно не рисовала. Раз меня нет, пользуйся моментом. Твори, пока никто немешает.

– Хорошо.

Теперь я взяла себя в руки и следила за словами, опасаясь, авдруг он вообразит, что я вешаюсь ему на шею.

– Ты самое удивительное, что со мной случалось. И я нехочу тебя потерять. Ты мне веришь?

Вдох‑выдох. Считаем до десяти.

– Приедешь – поговорим, – надеюсь, в моем голосене было оттенков торжества.

Вот и все. Трубка выключена. Я распростерлась на постели,как бессильная каракатица на берегу после шторма. Щас как заору от радости!Жаль, Митька спит, я бы сейчас его с удовольствием потормошила.

Мне вдруг срочно понадобились атрибуты моей сбывшейся мечты.Кинулась к окошку в надежде на лунную совесть. Но небо было хмурое, а лунатолько слегка просвечивала сквозь обрывки низких облаков. Вот сволочизм,звездей нема, луны тоже, что там еще должно присутствовать? Пришлось включитьмузыку. И вот что странно, попался диск с такой хренью, что специально непридумаешь.

«Мы вечная память друг друга…»

Я испуганно выключила грустный голос, словно бояласьсглазить мое счастье. Поплевала через левое плечо. Постучала по дереву.Проскакала на кухню, где на полочке пылилась бабушкина икона Казанской БожьейМатери. Посмотрела на ее немыслимо печальное лицо. И не придумала нужных словдля просьбы.

Теперь я твердо уверена, что полюбила. Сердце не обманешь.Не страсть. Не зависимость. Не жажда приобщиться к миру взрослых. Хотя япрекрасно осознаю, что капля тщеславия присутствовать будет. Особенно когда мыбудем идти по улице, а девчонки будут бросать на Кирилла томные призывныевзгляды.

Потом я вспомнила, что меня не обделяют плотоядным вниманиеми ровесники, и взрослые дядьки. Гордо задрала нос, выпрямила спину, прищурилаглаза. Прошлась до своей комнаты уверенной обольстительной походкой. Словно этисамые плотоядные дядьки замерли от восторга, глядя на меня красивую. ПускайКирилл чувствует себя польщенным, раз рядом с ним такая классная девчонка.

Игры закончены. Неловкие подростковые игры. Неуклюжие, такиепронзительные в своей искренности. Теперь я научусь быть расчетливой. Я будуочень трезво прочитывать каждое слово и каждый шаг, строя новые, настоящиеотношения. Как пчела строит свой дом из воска. И как эта самая пчела, я будувооружена терпением и жалом, чтоб не потерять каждый добытый момент любви.

Значит, теперь я не эмо?

Фигня.

Была, есть и буду. Кто сказал, что эмо разваливают мечту вугоду сиюминутным порывам?

Я почти уверена – Кирилл меня тоже любит. И мы постараемсяне проиграть. Хоть шансов быть вместе – почти ноль.

Знаете, как проще ждать? Надо заполнить время яркимисобытиями. Все равно какими. Пускай даже детским утренником. Зато будет чторассказать Кириллу после его возвращения. Теперь я стала жадной до событий. Яценю любой «случай», который можно смаковать вместе с ним. Это так здорово,скопи‑домить разные истории для подарка любимому. Представлять, как онудивится, или посмеется, или возмутится моему рассказу. Как ужасно было «доКирилла». Я умею наблюдать за людьми, но каждая увиденная история оставаласьмертвой, пока не была озвучена для самого замечательного слушателя. Любить –это когда ты спешишь рассказать то, что случилось за день. Когда есть комурассказать.

По причине отличной погоды утренник проводился перед детскимсадом. Воспитатели расставили низкие скамеечки, на которых расселась малышня, аза их спинами высились взрослые. Которым до смерти хотелось побыстрее свалитьпо своим делам. Только у некоторых из родителей были искренне заинтересованныелица с сияющими глазами. Почти как у детей.