Если бы Бабицкий сейчас что-то возразил, огрызнулся,продолжал настаивать, Александр Эдуардович, наверное, ударил бы его, но Ильясник. Он сидел перед Камаевым, опустив плечи и отведя глаза, и АлександрЭдуардович немного успокоился и взял себя в руки.

- Послушай меня, Илюша, - заговорил он почти ласково,как старший товарищ или мудрый наставник, - не горячись, не делай глупости. Тыже мужчина, красивый, умный мужчина, Наташа тебя любит, так неужели ты несможешь удержать ситуацию под контролем? Я никогда не поверю, что ты не сумеешьповлиять на любимую женщину и дашь ей уйти к другому. Я старше тебя и опытнее,и поверь мне, никуда она от тебя не денется, если ты будешь вести себя умно.Прояви понимание, терпение, не препятствуй ее встречам с бывшим мужем,наоборот, будь максимально внимателен, все время спрашивай, как там Павел, какон себя чувствует, что говорит, что делает. Предлагай помощь, организационную,с похоронами там, с поминками, или даже финансовую. Конечно, он вряд ли еепримет, у него есть друзья, коллеги, и денег у него достаточно, да и у Миленыесть родители, но ты предложи, предложи! От тебя не убудет, а Наташе приятно.Покажи себя в этой сложной ситуации с лучшей стороны, и вот увидишь, никуда онане уйдет. Через девочку действуй, в конце концов. Уделяй ей побольше внимания,делай дорогие подарки. Воспользуйся тем, что отцу сейчас не до нее, и займи егоместо, пусть временно, но этим ты получишь дополнительные баллы. Она встанет натвою сторону.

Илья молча кивал, и на лице его все явственнее проступаланадежда. Кажется, Камаеву удалось нащупать верный тон. Ну и слава богу. А товыдумал: жениться ему срочно надо! Только этого не хватало. Дело прежде всего.А все эти сантименты со свадьбами и прочей ерундой следует оставить до лучшихвремен.

* * *

Настя хохотала и все не могла остановиться. Слезы стекали пощекам, она размазывала их ладонями, пыталась глубоко и редко дышать, но ничегоне помогало. Истерический смех поднимался откуда-то из живота и душил ее,заставляя мышцы судорожно сжиматься. Даже ворвавшийся в кабинет Коротков непомог: при виде его изумленного лица она только еще сильнее смеялась. Юра налилей воды, крепко схватил за волосы и протиснул край чашки сквозь одеревеневшиеот напряжения губы. Наконец ей удалось перевести дыхание.

- Что случилось? - сердито спросил он. - Тебя наполкоридора слышно. Я уж решил, что ты ревешь.

- Не, - она помотала головой и сумела-таки глубоковдохнуть. Сразу стало легче - Я смеюсь.

- Над кем?

- Над собой. Над кем еще мне смеяться?

- И кто же тебя эдак развеселил-то?

- Шеф. Юра, он сказал, что сегодня подписали приказ.Врет?

- Подписали, - кивнул Коротков - Я как раз шел тебесказать. Ну и что в этом смешного? Радоваться надо. И, между прочим, думать отом, как будешь праздновать в кругу боевых товарищей.

- Погоди, Юр, мне нужно завтра на кафедре обсудиться.Вот если там все пройдет нормально, тогда буду проставляться. Но это еще невсе. Знаешь, о чем я спросила Большакова?

- Знаю, - буркнул Коротков, одним глотком допиваяоставшуюся в чашке воду. - Ты спросила его, есть ли жизнь на Марсе.

- Я спросила, - медленно сказала Настя, - как емуудалось выпереть из отдела Симакова и Дуненко.

- И что? - вздернул брови Юра - Неужели он ответил?

- Представь себе. Он припомнил ту историю с убийством вСеребряном Бору.

Коротков тихо присвистнул и осторожно опустился на стулнапротив Насти. Вытащил из кармана сигареты, закурил.

- Твою мать, - в сердцах выдохнул он. - Как онузнал-то?

- Я и об этом спросила. А он ответил, что, дескать,труд невелик, если мы узнали, то почему он не может?

- Твою мать, - мрачно повторил Коротков. - Вотстыдобища-то.

- Стыдобища, - согласилась Настя. - Молоднякупростительно, они могли и не понять ничего, но мы-то с тобой все поняли ипромолчали.

- Ну ладно, а что мы могли сделать? Мы же понимали, чтоАфоня в этом замазан, так что ему говорить никакого смысла не было.

- Правильно, - кивнула она. - А в службу собственнойбезопасности сообщать противно было. Мы не приучены на своих стучать. Да ипотом, Юр, мы же с тобой не дети, мы прекрасно понимаем, что это не единичныйслучай и не только у нас. Это происходит всюду. И такие ископаемые, как мы стобой, которые на своих стучать не могут, уже большая редкость. Наверняка вслужбе собственной безопасности тонны материалов лежат на таких вот Симаковых иДуненко по всей российской милиции. Лежат, пылятся и не реализуются. Думаешь,почему?

- Чего тут думать-то? Потому что команды «фас» нет. Абез команды работать нельзя, можно без головы остаться.

- Ну правильно. А команды почему нет? Почему ее сверхуне дают? Вон на каждом углу кричат о необходимости борьбы с коррупцией, комитетспециальный создали, а команду «фас» не дают. Почему? Потому что нет политическойволи. Декларации есть, а настоящей воли нет. А нет этой воли потому, чтоденьги, которые внизу берут, наверх уходят. Вот Афоня взял, на три кучкиразделил: себе оставил, ребятам отстегнул и наверх подачку отправил. Наверхуподнакопили за полгодика - и еще выше отправили. И дальше по цепочке. И таквсюду, Юра. Поэтому наши генералы министерские сидят, молчат в тряпочку,дивиденды считают и никаких команд на настоящую борьбу с коррупцией не дают.Ребенку понятно. Так что если бы мы с тобой начали совершать некоторыетелодвижения в связи с убийством в Серебряном Бору, мы в лучшем случае уперлисьбы в глухую стену. А в худшем - поимели бы массу неприятностей.

- Ася, но ведь доказать все равно невозможно было бы.

Настя болезненно сморщила нос.

- Возможно. Трудно, но возможно. Просто этот труд насебя никто не взял бы, опять же потому, что команды нет.

- Ну раз так, то и нечего тогда нам стыдиться, - решилКоротков. - А чего ты хохотала-то как безумная? От стыда, что ли?

Настя улыбнулась и снова хихикнула, но быстро взяла себя вруки.

- Я, знаешь, о чем подумала? Мы вот с тобой тутсудим-рядим, все пытаемся понять, в какую игру играет Большаков и в какихместах таятся подводные камни. Рассчитываем, прикидываем, боимся, что насврасплох застанут. А самое простое объяснение мы даже не рассматриваем.

- Это какое же?

- Юр, а может, он просто честный? А? Ну вот такойнормальный честный мужик, порядочный, грамотный, профессиональный, с хорошимимозгами и приличным опытом. И он действительно хочет снова поставить наш отделна ноги и вернуть его в былую форму. Почему мы изначально решили, что такого неможет быть?

- Потому что этого не может быть, - отрезал Юра. - Ася,где ты таких видела за последние годы? Откуда им взяться, честным-то? Ладно быон был нашим ровесником, тогда можно было бы надеяться, что его сформироваластарая школа. Но он же молодой, ему тридцать четыре года, а советской властиуже пятнадцать лет как нету Где ему было получить такое профессиональноевоспитание, где говорилось бы про честность, порядочность, про то, что погонынадевают не для того, чтобы деньги зарабатывать, а для того, чтобы людей отвсяких поганцев защищать? Он что, с Луны свалился, наш начальник? Да он из тойже Школы милиции вышел, что и Симаков, и Дуненко, и все прочие, про которых мыс тобой много всякого разного знаем. Как профессионал он формировался тогда,когда все уже мерилось только на деньги и власть, а не на честность и любовь клюдям. Что, не так?