С этими словами он исчез вместе со своим сказочным гонораром. Ждать пришлось недолго. Буквально через минуту после его исчезновения в лавку, низко кланяясь, ввалилась толпа правоверных мусульман с ножницами, бритвами и швейными иглами.

— Это еще что такое?

Алеша не спешил хвататься за меч. Перед ним были явно мастеровые люди: портняжки, брадобреи и прочие.

— Нам приказано сделать из вас настоящих принцев, — робко сообщил самый смелый из них, — если позволите...

— Позволяю, — сказал Елисей и засмеялся. Ему стало интересно, как из него, царевича, будут делать принца.

И работа закипела. Их великолепные наряды, буквально за копейки сторгованные Вано, перекраивались и подгонялись точно по фигурам, под стать! Дема, Сема, Демьян и Косьян засверкали гладко выбритыми подбородками, омолодившись сразу лет на десять. Только с Алешей дела шли неважно. Он по привычке потребовал выбрить его голову наголо, но волосы моментально отрастали до плеч, приводя в священный ужас брадобреев.

— Ну зачем тебе это надо, мама?! — злился Алексей, чуя, чья магия здесь работает.

С Арой тоже были проблемы. Как над самой важной персоной в предстоящем торжестве, над ним бился целый сонм портных, пытаясь разодеть его не хуже шейха или шаха. Гордый джигит, обходившийся ранее лишь собственными перьями и поясом с кинжалом, не считая безразмерной котомки за спиной, немедленно потребовал для себя национальный грузинский наряд, да такой, чтоб он выглядел в нем не хуже шейха или шаха. С трудом, но его просьбу все-таки удовлетворили. Лишь один Вано решительно отверг и брадобреев, и портных. Он молча сотворил себе бурдюк с вином и спокойно наблюдал за суетой, устроенной Мойшей в его лавке. Колдун-недоучка грустно смотрел на разрубленный прилавок, за которым недавно стоял.

За стеной взвыли трубы.

— Готовы? — спросил, сунув голову в лавку, Мойша. — Можно выезжать.

— Выезжать так выезжать. — Алеша отмахнулся от очередного цирюльника, пряча звездочки в свой парчовый халат. — Елисей, ремни поправь. Катана неправильно за ухом болтается. А... дай я сам. — Поправив перевязь под халатом брата, Алексей скомандовал: — На выход!

Свадебный поезд двигался в сторону Давлет-хане шах-ин-шаха Ирана Горбаса аль-Баиндура. Впереди шли янычары, расталкивая толпу, следом топал оркестр. Музыканты, выкатив от усердия глаза, надували щеки, со всей силы своих легких дуя в длинные трубы, и яростно лупили по думбеки[7]. От этой какофонии закладывало уши как у правоверных, так и у всех остальных.

За оркестром бежали слуги. Одни раскатывали малиновую ковровую дорожку, другие усыпали ее лепестками роз. Дальше ехали виновники торжества. Самого главного виновника четыре амбала[8]несли на носилках, над которыми трепыхался в такт их шагам розовый шатер, разукрашенный разноцветными ленточками.

В шатре гордо возлежал на шелковых подушках разодетый в пух и прах жених. Портные расстарались. Они учли все пожелания пернатого джигита. Он был в белоснежной чалме, накрученной на папаху, в пестром парчовом халате поверх бурки, в клюве торчал мундштук трубки кальяна, которым был снабжен шатер. Из шатра валили густые клубы дыма.

— Как же это я прошляпил?! — волновался Алеша. — Надо было палатку сначала обыскать! Обкурится ведь — как шаху представлять будем? Может, остановимся, отнимем у него дурь?

Они с побратимом ехали сзади, с трудом сдерживая лихих арабских скакунов. Оба были в одинаковых парчовых халатах, на ногах элегантные зеленые сафьяновые сапоги. Русые волосы ниспадали до плеч: от чалмы и тюрбанов они решительно отказались.

— Нэ отнымэшь, — уверенно сказал Вано. — Нэ отдаст.

— Что значит не отдаст?! — возмутился Вервольф Вольфович, гарцевавший рядом с джигитом. — Разгильдяйство! В моей фракции партийная дисциплина превыше всего! Вот если б я возглавлял этот поход...

— Мы бы уже на колу висели, — сказал, обернувшись, Елисей и тихо охнул. Глаза его стали квадратными.

Демьян, Косьян, Дема и Сема, ехавшие следом, скромно молчали, с удовольствием разглядывая свои умопомрачительные наряды. Этот поход нравился им все больше и больше.

Кавалькада уже покинула территорию базара. Впереди маячил шахский дворец. Трубы взвыли еще громче. В звуках появилась некая синхронность.

— Ты гляди, как надрываются. И это всего за четыре яблочка, — не переставал удивляться Елисей.

— Ты лучше посмотри, кто ими дирижирует, — хмыкнул Алеша.

Перед музыкантами прыгал Мойша, азартно размахивая палочкой.

— Где? — Елисей вытянул шею.

— Да вот... — Алеша захлопал глазами. Главный распорядитель куда-то исчез. Музыканты вновь начали дудеть кто в лес кто по дрова.

Царевич толкнул его в бок.

— Да вот же он!

— Не, это не он, смотри, какая борода.

— Но похож.

— Похож.

Седобородый Мойша уже был среди аксакалов, стоящих на обочине дороги. Старцы хлопали бесцветными глазками на процессию.

— Это мудрейшие из мудрейших, умнейшие из умнейших, — благоговейным голосом неспешно внушал аксакалам жутко похожий на Мойшу старик, — знают Коран, Евангелие и даже иврит! И заметьте, все это наизусть!

— Во дает! — засмеялся Алеша.

— Слушай, а эта личность тебе никого не напоминает?

По другую сторону дороги среди толпы маленьких оборванцев азартно размахивала руками другая, уменьшенная копия Мойши.

— Да вы че? Круче их нет, в натуре! — вещала она. — Я сам видел! Вон тот, патлатый, одному в репу с размаху бац! Копыта вверх! Потом другой с развороту ка-а-ак врежет! Мордатый два прилавка башкой снес! Клянусь Аллахом! Век воли не видать! Стража врассыпную, а я...

— Я так понимаю, — сообразил Алеша, — наш главный распорядитель подпряг всю свою семью.

— Угу. Впереди купцы. Интересно, кого он к ним приставит?

Алексей повернул голову.

— Вот жлоб! Себя!

— Об их богатствах ходят легенды! — Мойша уже восторженно ездил по ушам торговому люду. — Им бы позавидовал сам великий Соломон! Такие деньги, такие караваны!

— Чего он городит?! — разозлился Алексей.

— А ты назад посмотри, — посоветовал царевич.

Алеша оглянулся, и глаза его тоже стали квадратными. Совсем как недавно у его побратима. За ними тянулся караван, хвост которого терялся где-то вдали, исчезая в извилистых улочках восточного базара.

— Действительно честный правоверный еврей, — вынужден был признать авантюрист. — Я так понимаю, это сдача с яблок.