«О боже! Боже! Боже!» – проносилось в голове Даники. Ей хотелось заговорить с этим человеком, спросить, что от нее потребуется, но она не могла выдавить из себя ни слова, ведь в горле у нее встал комок размером с бейсбольный мяч. Она не знала, зачем их похитили, да и ей было все равно. Главным для нее было как можно быстрее выбраться из этого мрачного замка с жуткими, чересчур мускулистыми хозяевами и улететь домой, в безопасную, уютную квартиру в Мехико. Внезапно Данику охватили чувство одиночества и тоска по дому, и она едва не разревелась. «Сдержит ли слово этот солдат, если я помогу?» – спрашивала себя девушка. Она сомневалась в этом, но надежда – глупая штука. Даника знала: она сделает все от нее зависящее и даже чуть больше и будет молить небо о чуде. Увы, ей не удавалось убедить себя, что это самое чудо случится… «Этот большой парень прирежет тебя, если что-то пойдет не так», – раздавался в ее голове голос здравого смысла.

«О боже! Боже! Боже! – ужасалась Даника. – Если я напортачу, нет никаких сомнений, что все мы – и я сама, и моя семья – умрем, причем очень скоро».

Когда Рейес вошел в спальню друга с белокурым ангелом, которого должен был убить Аэрон, Мэддокс чуть не прослезился от облегчения. Эшлин рвало снова и снова, в желудке у нее уже ничего не осталось, и все же спазмы не унимались. В конце концов она откинулась на кровать и перестала дышать. Мэддокс в отчаянии взывал к титану, но тот не спешил помогать. После того как воин согласился отплатить ему за исцеление Эшлин, всемогущее божество оставило его. Титан пробудил в нем надежду, а затем полностью ее разрушил. Раньше Мэддокс гадал о намерениях бога, теперь же он знал наверняка: тем движут предельная жестокость и страсть к изощренным издевательствам потехи ради. Рейес посторонился, и маленькая блондиночка выступила вперед.

– Помоги ей! – приказал Мэддокс.

– О боже! Боже! Боже! – выпалила Даника. Белая как полотно, она опустилась на край кровати. Дрожа всем телом, она обратила укоризненный взор на Мэддокса. – Что ты с ней сделал?

Обезумевший от чувства вины, Мэддокс еще крепче сжал в объятиях хрупкую, больную, умирающую Эшлин. Он едва знал эту женщину, но ее смерть пугала его сильнее, чем языки адского пламени. Он удивлялся этим чувствам, их силе и глубине. Ему это было совершенно несвойственно. «Стоп! – приказал себе он. – Я потом буду бичевать себя за глупость, а сейчас совсем не время…»

– Она не дышит! – выдохнул он. – Сделай так, чтобы она дышала!

Блондинка воззрилась на Эшлин:

– Ей нужно в больницу! Кто-нибудь, позвоните 911. Немедленно! Черт, подождите! Скорая сюда поедет? У вас вообще есть телефоны? Если да, то надо звонить немедленно!

– На это нет времени, – зло отрезал Мэддокс. – Ты должна помочь ей.

– Позвоните! Она…

– Сделай что-нибудь или умрешь! – взревел он.

– О боже! – Граничащий с безумием ужас наполнил ее зеленые глаза. – Ей нужна… ей нужна сердечно-легочная реанимация. Да, точно. Сердечно-легочная реанимация. Я умею ее делать. Я умею, – проговорила она, обращаясь скорее к самой себе, чем к кому-то еще. Она вскочила и склонилась над безжизненным лицом девушки. – Положи ее на спину и не мешай мне!

Мэддокс и не думал спорить. Перекатив Эшлин на спину, он соскочил на пол и опустился на колени возле кровати, продолжая тем не менее крепко держать девушку за руку. Даника застыла в нерешительности, ее взгляд по-прежнему застилала паника.

– Даника, – вывел ее из ступора голос Рейеса. В том, как он произнес ее имя, звучало предостережение.

Даника сглотнула и беспокойно покосилась на воина. Он смотрел на нее, высоко подняв темные брови.

– Ты уверена, что знаешь, что делаешь? – спросил он.

– Ну… ну конечно! – заявила девушка. Ее щеки окрасил яркий румянец, и она снова обернулась к Эшлин. Положив ладони одна на другую чуть ниже груди больной, она надавила раз, другой и дрожащим голосом сказала: – Не переживайте. Я тренировалась. Правда, на кукле, но разница невелика. – После чего она поднесла приоткрытые губы к губам Эшлин.

Следующие несколько минут, которые показались Мэддоксу вечностью, похуже той, что он проводит каждую ночь, горя в аду, Даника попеременно то надавливала на грудь Эшлин, то вдувала ей в рот воздух. Еще никогда бессмертный воин не чувствовал себя настолько беспомощным. Время казалось ему злейшим врагом.

Рейес стоял у двери, неподвижный и молчаливый, со скрещенными на груди руками. Его взгляд был прикован к Данике, а на лице застыло какое-то неопределенное выражение. Мэддокс тер свободной рукой заднюю часть шеи, его собственное дыхание было до того затруднено, что каждый следующий выдох эхом отдавался у него в голове.

Наконец, к всеобщему облегчению, Эшлин закашлялась и захрипела. Все ее тело конвульсивно содрогнулось, когда она открыла рот и впустила жизнь в легкие. Шумный, хрипящий вдох, короткий булькающий выдох. В следующее мгновение Мэддокс прижал ее к груди. Не до конца пришедшая в себя, девушка принялась отбиваться.

– Успокойся, красавица. Успокойся, – уговаривал ее Мэддокс.

Постепенно она затихла.

– Мэддокс, – выдохнула она, и ему показалось, что ничего прекраснее он в жизни не слышал.

– Я здесь, – ответил он, чувствуя, что Эшлин по-прежнему холодная и липкая от пота. – Я вытащил тебя.

Даника присела на край постели и принялась ломать руки. Закусив до крови нижнюю губу, она сказала:

– Ей нужно в больницу. Ей нужны доктора, лекарства.

– Путь из крепости до города неблизкий, и он доконает ее.

– Что… что с ней случилось? Вирус? О боже! Я прикладывала свой рот к ее…

– Вино, – ответил Рейес. – Ей плохо от нашего вина.

Зеленые глаза Даники расширились, и она бросила взгляд на Эшлин.

– Это все от похмелья? Надо было сразу мне сказать. Ей нужны вода и кофе, чтобы разбавить алкоголь. – Она сделала паузу. – Ее жизнь вне опасности, но вам действительно лучше отвезти ее в больницу – там ей поставят капельницу. Скорее всего, она сильно обезвожена.

Пока Даника говорила, на щеки Эшлин начал возвращаться слабый румянец.

– Больно, – прошептала она.

Вцепившись пальцами в спину Мэддокса, она сильнее к нему прижалась. Наверное, она чувствовала то же, что и он, – что они не могут быть так близко, как хотелось бы. Он бы протиснулся сквозь ее кожу, если бы это было возможно.

– Что еще ты можешь для нее сделать? – обратился Мэддокс к Данике. – Ей все еще больно.

– Я… я… – запнулась девушка. Затем она сжала губы и, посмотрев в сторону, встретилась взглядом с Рейесом. Тот глядел на нее с подозрением. Вдруг ее глаза расширились, она щелкнула пальцами и вскричала: – Тайленол! Мотрин! Что-нибудь в этом роде. Мне это всегда помогает при похмелье.

Мэддокс посмотрел на Рейеса: