Предложение пришлось девушке по душе, она кивнула:

– Давай поговорим о тебе. Те люди всадили в тебя меч прошлой ночь, и ты умер. Ты ожил, потому что ты бессмертный демон-воин. Но я до сих пор не понимаю, почему они это сделали.

– У тебя свои тайны, у меня – свои, – отрезал Мэддокс.

Он хотел, чтобы она осталась жить в замке, и именно поэтому не хотел рассказывать ей о полуночном проклятии, понимая, что она и так его боится. «Узнав правду, она будет меня еще и презирать, – думал он. – О, я осознаю, что вполне заслужил это наказание». Более того, Мэддокс понимал: если люди узнают, что происходит с ним по ночам, его репутации ангела придет конец. «Вдруг кто-нибудь проберется в замок, выкрадет и вывезет мое тело, а затем предаст его огню или отрубит ему голову, а я ничего не смогу с этим поделать? – сокрушался он про себя. – Может, я и желаю эту женщину, как никогда ни одну другую, но не доверяю ей. Пока я еще сохраняю способность хоть отчасти думать головой, а не тем, что находится у меня между ног».

– Ты попросил их убить тебя, чтобы ты смог вернуться в ад и навестить своих друзей или что-то в этом роде? – поинтересовалась девушка.

– У меня нет друзей в аду, – обиделся Мэддокс.

– Значит…

– Значит, ничего, – отрезал он. Она открыла рот, чтобы еще что-то сказать, но мужчина осторожно сдавил ей бок. – Теперь моя очередь задавать вопросы. Ты не венгерка. Откуда ты?

Эшлин со вздохом плотнее придвинулась к Мэддоксу и прижалась спиной к его животу, а он обнял ее сзади. Такая поза была хороша во всех отношениях – девушке было удобно и совсем не больно, а воин чувствовал тепло и нежность ее тела.

– Я из Штатов, из Северной Каролины, если быть точной. Хотя большую часть времени езжу по свету с экспедициями Всемирного института парапсихологии.

Мэддокс осторожно погладил ладонью живот девушки, вспоминая, слышал ли он когда-нибудь о такой организации.

– А они…

– Занимаются сверхъестественным. Тем, что не поддается научному объяснению. Разными существами и созданиями, – ответила она, тяжело выдохнув. – Они изучают, наблюдают и стараются поддерживать мирные отношения между видами.

Мэддокс задумался. «Она в самом деле сейчас призналась, что работает на охотников?» Они всегда утверждали, что чинят насилие во имя установления мира на земле. Между бровей у него залегла глубокая складка. Он решил, что нужно расспросить девушку подробнее, и поинтересовался:

– Что именно ты для них делаешь?

Эшлин ответила не сразу.

– Я слушаю и помогаю искать таких существ.

Девушка нервно заерзала на простынях, разговор явно был ей неприятен.

– Что происходит, когда вы находите такое существо? – спросил Мэддокс.

– Я уже говорила. Мы их изучаем.

Эшлин замолчала, так и не дождавшись продолжения беседы. Мэддокс уставился в потолок. Его растерянность возрастала. «Говоря «изучаем», она имеет в виду «убиваем»? – спрашивал он себя. – Может, таким завуалированным способом она пытается меня предостеречь, сообщить, что действует заодно с охотниками? Или она работает на них, сама не зная этого? Или этот институт не представляет угрозы и люди, что трудятся там, действительно помогают видам сосуществовать в мире?»

– У твоих коллег есть татуировки на запястьях? В виде символа бесконечности?

Она покачала головой:

– Нет, по крайней мере, я ни разу ни у кого такой не видела.

«Она сказала правду, – напряженно думал Мэддокс, – или солгала?» Он понимал, что знает ее недостаточно хорошо, чтобы понять это. У всех охотников, которые нападали на Владык в Греции, да и у той четверки, что шныряла вчера по лесу, были татуировки.

– Ты сказала, что слушаешь. Что именно ты слушаешь? – спросил воин.

Эшлин снова помедлила с ответом.

– Разговоры, – прошептала она. – Я думала, что могу говорить об этом, хочу говорить об этом, но я пока не готова. Хорошо?

Демон Насилия рванулся наружу, и Мэддокс прилагал нечеловеческие усилия, чтобы удержать его. «Что она скрывает?» – спрашивал себя он.

– Не важно, готова ты или нет, – отрезал мужчина. – Ты расскажешь мне все, что я хочу знать. Сейчас же.

– Нет, не расскажу, – упрямо заявила она.

– Эшлин.

– Нет!

Мэддокс был близок к тому, чтобы навалиться на нее, обездвижить и силой вырвать ответы. Лишь осознание того, что она все еще больна и слаба, удержало его на месте. Но он знал, что так или иначе все равно получит ответ.

– Красавица, я спрашиваю только потому, что хочу лучше тебя узнать. Расскажи мне что-нибудь о твоей работе. Пожалуйста.

Девушка потихоньку расслабилась.

– Люди, которые работают в институте, учатся молчать о том, что они делают. Мало кто из посторонних поверит нам. Большинство просто сочтут нас сумасшедшими.

– Я не подумаю, что ты сумасшедшая. Как я могу?

Она вздохнула:

– Хорошо. Я расскажу тебе об одном из моих заданий. Какое бы выбрать… – Она задумалась, затем щелкнула языком. – Знаю! Думаю, тебе понравится. Несколько лет назад я… то есть институт обнаружил ангела. У него были сломаны крылья в нескольких местах. Пока мы его лечили, он поведал нам о разных измерениях и порталах, их соединяющих. Это лучшее в моей работе – с каждым новым открытием мы узнаем, что мир гораздо больше, чем мы думаем.

«Любопытно», – решил Мэддокс.

– А что институт делает с демонами?

– Изучает их, как я и говорила. Мы вмешиваемся и не даем им навредить людям, если есть такая угроза.

То, что она рассказала, частично перекликалось с целями охотников. Но были и несовпадения.

– По мнению твоих коллег, следует уничтожать то, чего не понимаешь? – спросил Мэддокс.

Эшлин рассмеялась:

– Нет.

«А по мнению охотников, – подумал он, – да». Столько лет минуло со времен той войны, что иногда было непросто восстановить в памяти отдельные события. Одно время Мэддокс понимал, почему охотники желают ему и его товарищам смерти: бессмертные, могущественные, кровожадные, они бесчинствовали, и их надо было остановить, в противном случае их зверствам не было бы конца. Но после того как охотники убили Бадена, Мэддокс перестал их оправдывать. Гибель Неверия расколола воинов. Часть раскаялась и в поисках мира и новой жизни тихо переселилась в Будапешт. Остальные остались в Греции, чтобы мстить и продолжать воевать.

Мэддокс часто задавался вопросом: какая участь постигла Владык, оставшихся в Греции? Живы ли они? И длится ли до сих пор кровавая распря между ними и охотниками?

Мэддокс убрал прядь волос с виска Эшлин.

– Что еще ты можешь мне рассказать об этом институте? – поинтересовался он.