Я осторожно возразил:

- Но ведь Паганель вроде не такой - он же с нами…

- Он же, он же!… - передразнил меня Борис и скривился. - Ты квартиру у него видел? Думаешь, он из высоких побуждений с тобой по оврагам лазил? Амулет его интересовал, амулет - и больше ничего! Паганель крутой археолог, тут и разговору нет. Но, в общем-то, он у нас в основном был менеджер по сбыту, так сказать… Он последние два года и в поле-то ездить перестал, все больше по заграницам мотается…

Я посмотрел на распалившегося искателя и спросил:

- А ты?

- Что я?

- Ты со мной в овраг зачем полез?

- Зачем, зачем… - Борис встал и подошел к окну. - Затем, что хотел в глаза посмотреть этой гниде, которая из-за побрякушки Николеньку на тот свет отправила… Посмотреть этой твари в глаза, а потом вырвать их! Нет, я не сразу так разозлился, сперва просто не верил, что это все связано - острога, Судаков, амулет… А как все прояснилось, так захотелось свернуть его рыбью башку! Да что теперь говорить…

Борис махнул рукой, закурил и посмотрел на меня.

- Ты лучше скажи, что делать дальше собираешься? Я так понимаю, ни работы, ни денег, ни семьи у тебя нет. Спиться не боишься?

Я кивнул.

- Боюсь… А что делать? Идти на рынок шлепанцами торговать? Так там я сопьюсь еще быстрее. По моей специальности работы у нас в стране не будет еще лет десять…

- А ты чем вообще занимался?

- Проектирование бытовой радиотехники…

Борис неожиданно улыбнулся.

- Ну? Магнитофоны с телевизорами?

Я молча вновь кивнул, мол, и этим занимались. Искатель задумчиво пожевал спичку, перебрасывая ее из одного уголка рта в другой.

- Да-а… Теперь этого добра импортного столько, что не десять - лет пятьдесят у тебя работы не будет! Не позавидуешь!

Я улыбнулся.

- А ты сам-то… Себя пожалей - у тебя работы вроде тоже нет?

Он беспечно махнул рукой.

- Я не пропаду! У нас в городке два частных преуспевающих комбината - деревообрабатывающий и кожевенный. И там, и сям знакомых до хренищи, помогут, устроят… Да и «Поиск», я думаю, не так просто разогнать - мы еще повоюем! Это ладно… Серега, ты вот что - приезжай ко мне в гости, на выходные. У нас рыбалка знаешь какая! Лес, речка! Фигня, что осень, потеплее оденемся, шашлычок организуем… Посидим, помозгуем, может, что-нибудь вместе придумаем. Приедешь?

Я снова кивнул. Помолчали. Борис глянул на часы и засобирался на электричку - следующая была аж через три часа, после перерыва.

Мы попрощались в дверях, пообещали друг другу приехать, навестить, и Борис ушел. Я закрыл за ним дверь и вернулся в комнату. За окном шел снег - крупные белые хлопья медленно падали на мокрую землю и тут же таяли… Я вдруг почувствовал, что какой-то важный период в моей жизни закончился, что-то изменилось, словно я перешагнул невидимую ступеньку…

Неисповедимы пути твои, Господи!…

Без комментариев

Еще раз я увиделся с искателями на похоронах Леднева. Конечно, я мог бы и не ходить туда, но то, что, видимо, и зовется совестью, заставило меня позвонить Паганелю и узнать точную дату и время.

Проводить Алексея Алексеевича в последний путь пришло множество народа, старый археолог оставил о себе хорошую память в этом мире. Я стоял недалеко от свежевырытой могилы, под стылым октябрьским дождиком, вокруг застыли незнакомые мне люди… Но мы собрались здесь по одной и той же трагической надобности - и это объединяло нас. На меня вдруг накатили воспоминания: маленькое кладбище нашего городка, такая же глинистая яма, вокруг - человек десять, в том числе и я. Николенькина мама целует холодный цинк запаянного гроба, отворачивается, машет рукой. Мы, пятеро одноклассников, все, кого удалось собрать, на веревках опускаем тяжеленный гроб в яму… Гулко стучит земля по металлу…

От видений недавнего прошлого меня отвлек тот же ужасный звук - глухой, рассыпающийся стук земли о крышку гроба. Все, нет человека…

Домой я приехал ближе к вечеру и сразу завернул к Витьке. Мы сбегали в старый продмаг, «на точку», взяли четыре «огнетушителя» крепленой «Изабеллы», и уже через полчаса все стало в порядке. Сидели в комнате, куда перенесли стол по причине разбитости кухонного окна, и разговаривали «за жись».

- Серега, ты вот ученый! Ну, с образованием, в натуре! - Витька все пытался на своем примере доказать мне, что учение ни к чему хорошему не приводит, а так, только время тратит и голову засоряет. - А я простой советский, тьфу ты, россиянский рабочий, работяга! И сидим мы с тобой за одним столом, и пьем одну дрянь, и даже стаканы у нас одинаковые!

Я медленно отходил от той внутренней напряженности, которая охватила меня на кладбище, Витьку слушал вполуха и жалел, что у меня нет телевизора - почему-то до смерти захотелось его посмотреть.

Мы выпивали, не торопясь, обстоятельно, закусывая колбасой и помидорами, курили, и Витька между тем продолжал свои рассуждения и добрался лично до меня:

- Вот ты сколько лет уже у нас тут живешь? Семь! Видал, блин, почти столько, как я! А пацанов со двора никого не знаешь! Ты же за братву держаться должон! Не, ну че ты лыбишся, Серега?! Я, в натуре, тебе говорю - ты пацан правильный, хотя и с образованием. От своих нельзя отрываться, своя братва всегда поможет, понял?

Я вспомнил «свою братву». Они обычно с утра ошивались у магазина на углу, человек пять сильно помятых «вечных мальчиков», в шмотках середины восьмидесятых и неизменных трико с оттянутыми коленками. Мне опять стало смешно, но тут я попал - Витька рассказывал какой-то похабный анекдот, и я засмеялся вовремя.

После третьей бутылки окружающие предметы утратили четкость, в голове зазвенело, и Витька заявил, что «хорошо сидим, но скучно». Он сбегал к себе и приволок раздолбанный кассетник, из динамика захрипел Шафутиныч, проникновенно поведав нам про митяевскую соседку с ненаточенными ножами. Витька кому-то звякнул по телефону, и спустя минут пять в дверь позвонили - пришел какой-то Толясик, принес еще вина, мы снова выпили, потом еще и еще…

Я пару раз выныривал из алкогольного омута, с кем-то знакомился, пил на брудершафт с какой-то накрашенной блондинкой, плясал, хватаясь за мебель… Еще помню - в комнате полно народу, ревет музыка, на столе, сшибая каблуками бутылки, стаканы и консервные банки, скачет здоровенная грудастая деваха с задранной юбкой, машет жирными ногами в черных прозрачных чулках с затяжками и орет:

- От Москвы и до Находки «Омса» - лучшие колготки!

И все - туман…

Пробуждение напоминало умирание. Жутко болела голова, тошнило, во рту ощущался привкус какой-то дряни - наверное, такой вкус у куриного помета… Ох, мамочка моя!… Что ж так плохо-то!…