– Ленчик, сколько тебе годиков? – спросил Паша.

– Я на месяц моложе тебя. А ты все в носу ковыряешь.

Маринка хихикнула:

– А что? Должно же быть что-то прекрасное в этом дурацком дне! – Кажется, она меня поняла.

Если бы я была этим днем, на мне бы вот такими буквами написали «БЕЗНАДЕГА», оторвали бы от календаря и…

– А и правда! – поддержал Игорек. – Достало все. И еще эта…

– Хотела заставить нас мыть полы! Страшное наказание! – ворчал Паша. – Не дурите, девчонки, все устали! Вы и в форточку-то уже не пролезете…

А вот это он зря! Наверное, сам захотел спасти принцессу, иначе не нарывался бы.

– Это кто еще не пролезет, Паша?!

– Да вы с ума сошли, что ли?!

– А чего еще делать? – вступилась Маринка. – Вспомним детство золотое. Через год небось не спасем.

– За мной, храбрые рыцари! – веселился Кабан. – Девочкам скучно…

– Дурак, – говорю, – может, это будет нашим лучшим воспоминанием! Мало ли что там дальше…

– Ленчика на философию потянуло. А-а-а, страшное будущее! Не поступишь в институт – мамка денег на шпильки не даст. Вот ужас-то! – Пашка ерничал специально, дразня меня. Ясно, он тоже хочет спасти принцессу, но не хочет терять лицо.

– Ну что с вами делать, детки, – вздохнул Кабан. – Время пошло.

И мы дружно уставились на часы.

Сколько себя помню, в школе не было охранника страшнее и сильнее бабы Зои. Она встречала нас утром и бдительно следила, чтобы родители не смели заходить в школу, а собаки – на школьный двор. Она бродила по коридорам во время уроков, гремя своим ведром, и гоняла из туалетов прогульщиков. Один раз какой-то шутничок позвонил и сказал, что в школе бомба, – так баба Зоя не только узнала его по голосу, но и успела эвакуировать школу за пару минут, проорав в телефон так, что на верхнем этаже слышали: «Я ТЕБЕ ПОКАЖУ, БОМБА, СЕМЕНОВ! ВЕЧЕРОМ К РОДИТЕЛЯМ ЗАЙДУ И ПОКАЖУ!» По ней можно сверять часы. Она дает звонки, вообще не глядя на свой древний будильник (он вечно опаздывает), говорит, что у нее внутренний будильник, и это не мочевой пузырь, а дисциплина.

После уроков она стоит на выходе и смотрит, кто ушел. Точно помнит, у кого сколько уроков. Ничего не записывает, все в голове. Тут таблицу умножения-то не всегда помнишь! А если зазеваешься, задержишься – вызовет по громкой связи. Громкая связь у нее не радио, а древний матюгальник, подаренный физруком. Она берет его и орет на всю школу: «Не видела, как ушел Иванов! Уроки кончились! Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать!» До последнего обычно не доходит – Иванов выскакивает сам. Когда учителя ругаются, что баба Зоя шумит, она отвечает, что борется за порядок и безопасность и что им, учителям, тоже пора домой. Никто с ней не спорит.

Когда все уходят, баба Зоя опять перемывает школу, пьет чай, читает старые анекдоты в Интернете и без десяти одиннадцать возвращается в свою каморку. Она живет прямо в школе, в маленькой пристройке-аппендиксе (у нас дома кухня больше). Она выпивает еще чашку чая с какими-то своими каплями и ложится спать. Начиная с этого момента, в школе можно устраивать дискотеку с петардами: баба Зоя не проснется до половины шестого. Если бы наша древняя библиотека, битые жизнью парты и единственный компьютер прошлого века были кому-то нужны… Но нет, никому они не нужны.

Так вот, самое страшное преступление ночью в школе совершили мы, еще шестиклашками, когда придумали игру «Спаси принцессу». Младшая сестра Паши тогда еще не наигралась в «Супермарио», и спасение принцессы сантехником мы наблюдали чуть ли не каждый раз, когда заходили к нему. Я как увидела эту красотку – сразу ляпнула: «Баб Зоя в свадебном платье». Посмеялись, забыли, а потом… Не помню, у кого родилась идея, но игра в «Спаси принцессу» стала одной из наших любимых игр. Почти до седьмого класса.

Сейчас, наверное, глупо это вспоминать, но за эту игру нашу компанию баба Зоя особенно невзлюбила. Но директрисе не сказала ничего. Директриса узнала случайно: однажды ей надо было явиться в школу в какую-то несусветную рань, то ли перед проверкой, то ли еще что… Когда она увидела всю нашу креативность и корону из фольги Маринкиной работы – вызвала нас в тот же день. Долго распекала, обещала даже исключить… Не помню уже, как разрулился тот конфликт: то ли мы выросли и оставили игру, то ли баба Зоя узнала, как она называется, и ей это польстило настолько, что она упросила директора нас не трогать, а скорее всего – то и другое сразу.

Я вытряхнула из бутылки пару ягод и пошла рвать ромашки для венка. До одиннадцати еще куча времени, пусть наша принцесса хорошенечко уснет. А когда проснется, будет уже спасена.

Маринка фыркнула при виде моих ромашек и побежала в дальний конец сквера, где шикарные синие люпины растут как сорняки. Такой это цветок: раз посадишь – уже не избавишься.

– Как девчонки-то оживились, – хихикнул Кабан. – Может, вам просто венки поплести охота? Сказали бы сразу…

– И это тоже! – Маринка кинула на лавочку рядом с ним охапку люпинов. Я обдирала листья, она плела венок. В одиннадцать ноль две он был готов. Пышный, синий, действительно похожий на корону. Кабан напялил его на себя, покрутился перед воображаемым зеркалом, и мы пошли.

* * *

В школьном дворе горела одинокая лампочка над крыльцом. Под лампочкой сидел Котяра с крысой в зубах и смотрел на нас недобро. Нам надо было правее, в аппендикс бабы Зои. Сколько раз школьная администрация грозилась вставить пластиковые окна! Но так и не сделала – подозреваю, что баба Зоя сыграла тут не последнюю роль: «Они воняют! Они не дышат, эти ваши пластики-свастики!» В общем, у бабы Зои обычное кондовое окно, Паша только чуть поддел щепочкой – и стекло выставлено. Дальше мы действовали быстро и слаженно, как старая команда. Маринка села на плечи Кабану, открыла верхний шпингалет, потом слезла, открыла нижний и первой нырнула в темную комнату. Мы с мальчишками впрыгнули следом, а дальше все просто. Маринка укрыла спящую принцессу телогрейкой, чтобы она не замерзла, мальчишки подхватили кровать. Моей задачей было открывать двери на их пути, быстро и бесшумно, а потом, когда принцесса окажется на свободе, так же быстро и бесшумно запереть изнутри и вылезти обратно в окно, где уже дежурил Паша, чтобы вставить за мной стеклышко. Сложнее всего было протиснуться в эту дыру от выставленного стекла – все-таки в шестом классе я была чуть помельче.

– Я же говорил! Старовата ты стала, чтобы принцессу спасать, – хрюкнул Паша. – Застрянешь – будет смешно.

– Иди ты! Помоги лучше.

Пашка поставил стекло и потащил меня за руки. Гнилая деревянная рама хрустнула под ребрами. Я оттолкнулась и вернулась обратно в комнату, сняла куртку, бросила и теперь уже пролезла. Неудачно приземлилась ладонями в грязь, да еще сделала красивый кувырок в куст шиповника.

– Черт! В последний раз это делаю!

– Звучит обреченно. – Паша вставил стекло, хотел помочь мне подняться, испачкался о мои грязные ладони и отдернул руку. – За день так не вывозишься, как за час с вами!