– Я не хотел подставлять ее под удар.

– В жизни почти никогда не происходит так, как мы хотим. Я знаю ту акушерку. Она помогла мне…

– Ты одна из ее клиенток! – воскликнул я, отдергивая ногу, на которой покоилась ее ладонь.

– А ты ее сын. Вы с Хулианом – дети Фелиситас. Ты открыл мне дверь, когда я пришла к вам домой. Я едва могла идти: я сделала… Пыталась прервать беременность. Я еле держалась на ногах, а ты помог мне добраться до комнаты, где работала твоя мать. Она занималась другой женщиной. Ты позвал ее, сначала тихонько, потом громче. Эта сеньора к тебе, сказал ты. Она обернулась и закричала, чтобы ты не мешал. Я испугалась – грязной комнаты, твоей матери, ее крика – и потеряла сознание. Когда очнулась, все было кончено.

Я забыл ее лицо, как заставил себя вычеркнуть из памяти лица всех женщин, приходивших к моей матери.

– Я узнала тебя, когда читала новости о Фелиситас, и разглядела в юноше черты мальчика, который мне помог.

Лупита погладила меня по щекам, взяла за руки и заглянула в глаза. Я увидел отражение собственных глаз – намного моложе, чем у нее, но таких же усталых. Она приблизила лицо и прижалась губами к моим, не раскрывая их. Я сомкнул веки, втянул ее кислое дыхание и подумал, что от меня, наверное, пахнет так же: изнурением. Мной завладела бесконечная усталость. Лупита обняла меня, и мы вместе заплакали. Потом встали с лестницы, держась друг за друга, она отвела меня в свою комнату, не говоря ни слова разула и уложила в постель, как маленького ребенка. Затем скинула туфли, сняла юбку, которая скрипела при каждом движении, и, оставшись в трусах, залезла ко мне под бок и прижалась всем телом.

Я не заметил, как уснул.

21

Вторник, 10 сентября 1985 г.

9:15

Эстебан дель Валье назначил ей встречу в кафе напротив Центрального сквера. Сколько времени она не пила кофе? Сложно сказать. Элена подносит чашку к губам, и горячий пар щекочет волоски в носу, пробуждая в памяти призрак другой жизни, до смерти Игнасио, до знакомства с ним.

Рядом с ней приземляется синий мяч, за которым бежит раскрасневшийся мальчуган с мокрым от пота лицом. Элена ловит мяч, бросает ребенку, и тот убегает, крича, что его очередь быть вратарем. Наблюдая за юными футболистами, она отхлебывает из чашки.

«Я не могу иметь детей», – сказала она Игнасио однажды, почти через год после начала отношений. Элена развелась с бывшим за четыре года до того. Во время брака они всеми способами пытались зачать ребенка, занимаясь любовью строго в фертильные дни, когда температура ее тела была подходящей, или в дни полнолуния и новолуния, или после приема рекомендуемых отваров и чаев.

Элена никогда не думала, что ребенок станет навязчивой идеей, из-за которой она будет чувствовать себя неполноценной.

Психолог объяснил ей, что она стремится не столько стать матерью, сколько вернуть своей матери потерянного сына, мертвого брата. Потому что Соледад не переставала накрывать на стол для Альберто. И кроме того, Элена много раз слышала, как мать разговаривала с призраком Альберто в его комнате, которую оставила нетронутой, будто сын мог в любой момент вернуться. Элена вышла из кабинета психолога в слезах, хлопнув дверью так сильно, что со стены упал диплом НАУМ[28] с фотографией «тупой докторши», как Элена ее назвала, объясняя мужу, почему больше не пойдет на прием.

– Все психологи идут в эту профессию, чтобы решать личные проблемы. Я не собираюсь никому ничего возвращать, – закрыла она тему.

* * *

Мяч снова падает рядом, вырывая ее из размышлений о своей жизни до встречи с Игнасио.

– Элена.

Она слышит собственное имя словно из-под толщи воды, вздрагивает от прикосновения к плечу и проливает кофе.

Эстебан торопливо помогает ей вытереть стол и одежду, следом подходит официант. Извинившись, Элена бежит в уборную спасать белые брюки. Она пообещала себе ни за что не носить траур по Игнасио, несмотря на привычку одеваться в темные цвета: черный, серый, темно-синий. Элена не хотела выглядеть вдовой, но, по правде говоря, не знала, какой «титул» взять. Избегая темных вещей, заполняющих ее гардероб, она вынуждена носить одни и те же белые брюки несколько дней.

Элена мочит бумажное полотенце, чтобы вытереть желто-коричневое пятно в форме Австралии, расползающееся по правому бедру.

– Идиотка, – говорит она, вытирая ткань. Напрасный труд. – Тупица.

Бегущая из крана струя обдает ее брызгами. Элена берет еще одно полотенце и замечает в зеркале свое отражение: на щеках густые черные потеки, в какой-то момент она снова начала плакать. Элена подходит к открытому крану и умывается, прохлада ее немного успокаивает. Она стирает краску и приводит лицо в порядок.

Смирившись с испачканными и мокрыми брюками, Элена испытывает желание вернуться домой и не разговаривать с Эстебаном. Решив извиниться перед ним и перенести встречу на другой день, она выходит из уборной. За столом, рядом с Эстебаном, сидит женщина, которая кажется ей смутно знакомой, хотя издалека судить сложно.

– Элена… – Эстебан встает. – Ты в порядке? Не обожглась?

– Давай лучше встретимся в другой раз.

– Это Лусина, дочь Игнасио.

– Доктор, это вы? – удивленно спрашивает Элена.

– Здравствуйте, Элена.

– Дочь?.. Как?.. – Она безуспешно пытается сформулировать вопрос.

Лусина молча кивает. Элена вспоминает их последнюю встречу и как в дверях кабинета крикнула: «Вы некомпетентный и никчемный врач!» – перед изумленными взглядами ожидавших в очереди пациентов. «Элена, мы сделали все, что было в наших силах, но иногда природа сопротивляется. Вы не можете иметь детей», – объяснила ей Лусина на той последней консультации, когда Элена встала и размашистым шагом покинула кабинет.

Эстебан замечает перемену; привыкший работать с человеческим телом, искать отклонения и оценивать метаморфозы, он видит, что Элена побледнела, руки у нее немного трясутся, а дыхание участилось. Однако он не слышит слов Игнасио, эхом звенящих в ее памяти: «Я тоже не могу иметь детей». Она знает, что оба его сына приемные, но он никогда не говорил о дочери. Та дочь, о которой она прочла в тетради, на самом деле была не персонажем будущего романа, а реальным человеком – и ее гинекологом.

* * *

Элена медленно опускается на стул.

– Игнасио никогда… Игнасио не мог иметь детей. – Она подносит руку ко рту, ей не хватает воздуха.

– Я знаю, что он не рассказывал про меня, это я его попросила. Черт. Я не хотела, чтобы ты или кто-то другой узнал. Только