выбор блюд воистину был королевским. Каждое подогревалось на длинном столе и оставалось лишь тыкнуть пальцем, чтоб выбрать. Хотелось, естественно, всё.

Едва не захлебнувшись слюной, взяли нежнейший суп из барана с огромным куском, шопский салат, рис с овощами и по стакану айрана, в надежде, что это недорого. На двоих вышло пять баксов, что было терпимо. Сейчас бы еще ароматных кюфтет, запеченной в печи с корочкой чопры и шашлыка, от запаха которого голова чуть кружилась. Но к таким тратам мы еще не готовы. Финансово, да, но не морально. Ванька охотно напомнит, сколько за это у нас можно купить.

Конечно же, мы не наелись. Поэтому выйдя, остановились у коляски с остро пахнущей жареной рыбой. Радостно сожрали и, раз так пошло, поймали мальчонку с корзиной «фаршированных мидий». В раковинах, помимо моллюсков, была еще каша. И только тогда вернулись в отель. Сумки, естественно, мы не купили. Забылись в обжорстве, не до того.

— Сходишь? — досадливо спросил я, чувствуя, что всё равно не наелся. Куртки вот-вот привезут, поэтому кому-то из нас идти всё же надо.

— Не, давай ты, — шмыгнул он носом. — Мне чот сыкотно, ты поопытней будешь.

Я пожал плечами и вышел, стараясь не показать, что доволен. Хотелось часок еще побродить, а с Ванькой уже вечером куда-нибудь сходим.

Лавка с сумками была за углом, но я пошел вдоль трамвайной линии в гору. Самые дорогие магазины, видимо, здесь, поэтому завороженно глазел на витрины. Университет слева, Гранд Базар дальше, но туда уже с Ванькой.

— Дорогой, ты откуда? — здоровенный толстяк вдруг перегородил мне дорогу.

Я остановился и оглянулся — еще два с гнусными рожами сзади. Гоп-стоп на центральной улице, прямо в толпе? Они тут совсем страх потеряли?

Кошель под штанами прижат брючным ремнем. Вырвать не вырвут, но куда-то проводят или посадят в машину, как мне говорили. Втянут в беседу и попытаются подавить, напугать — «ты кто по жизни?» и всё в таком духе. Всегда один и тот же базар.

Молча делаю два быстрых шага в сторону и выхожу на дорогу. Мне сигналят, возмущенно орут, но уже все равно. С каменным лицом сумасшедшего иду навстречу потоку. Толстяк что-то кричит, но преследовать никто не решается. Все смотрят на меня, я в центре внимания, как под прожектором. Машины вынужденно тормозят, огибают, но только метров через пятьдесят я, наконец, оглянулся.

Бандиты ретировались, им шум не нужен. А то, что со мной будут проблемы, уже поняли сразу. Есть жертвы полегче, их тут полно.

С облегчением выдохнув, схожу на тротуар, возвращаюсь к отелю. Нагулялся. Утром найти автобус и пора бы домой.

После яростной торговли сумки купил на другой улочке, на всякий случай сделав пару кругов. Расслабляться не стоит, гоп-стопщиков тут поди дофига. Нам бы еще сотни две бы потратить, а уже загружены под потолок.

К счастью, к моему приходу Стефан и Дино куртки прислали, и мы долго распихивали по сумкам товар. Выглядел он теперь крайне серьезно, с таким в автобус могут не взять. По-хорошему это три белых чувала, которые разбили на шесть больших сумок. Впору рисовать на каждой мишень. Столько через таможню я еще не тащил.

Навалилась усталость, этот день нас вымотал адски, а после моей прогулки интерес к изучению Стамбула пропал. Вечером опасность найти приключения, видимо, выше, поэтому решили больше никуда не ходить.

Глава 17

Я ненавижу врагов и привязана к тем, кого считаю друзьями.

Я двигаюсь на ощупь во мраке заблуждений, не отличая зла от добра.

Во время практики Дхармы, я становлюсь жертвой лени и сна.

Но мои чувства ясны и остры, когда трачу свои силы впустую.

Гуру, думай обо мне! Скорее посмотри на меня с состраданием!

Даруй благословение, чтобы тревожащие эмоции меня не смущали!

Услышав слова песни, я внутренне сжался, готовясь вновь оказаться в аду. Весь день я старался не думать о том, что случилось и получалось неплохо, потому что там это выглядело, как обычный кошмар. Это воспоминание словно подернуто спасительной рябью, позволившей сохранить ясность ума. Но сейчас мир вновь бесспорно реален, и сомнений в этом уже больше нет.

К счастью, не ад. Я стою в дверях храма, где медитируют десятки, одетых в одинаковые красные тоги, монахов. Их глаза открыты, но взгляды пусты. Перед ними на небольшом, украшенном цветами и былыми шарфами троне сидит лопоухий маленький старец, похожий на мастера Йоду из Звездных войн. Лысая голова заметно блестела, отражая свет красных масляных ламп. Пляшущие под сквозняком огоньки отбрасывали на стены странные тени, словно проецируя беспокойные души на них.

Не зная, как себя здесь вести, я нерешительно отступил за колонну, надеясь, что незваного гостя не успели заметить, но мне приглашающе махнули рукой. Кряхтя, старик слез с трона и, пройдя за него, открыл неприметную дверь. Мы вновь встретились взглядами, и тогда он кивнул, зовя за собой.

Ничего не оставалось, кроме как пойти вслед за ним. Стараясь не беспокоить монахов, я пошел между рядов, слыша легкий стук четок и слабый гул мантр.

В комнате не было ничего, кроме деревянного ящика, в котором теперь «Йода» сидел. В нем он даже не мог вытянуть ноги, но, должно быть, привык медитировать именно так.

— Вот уж не думал, что это будешь ты, Кай! — мягко улыбнулся он мне. — Как слышал, экзекутор Бюро уже не у дел. Рад тебя видеть, дружок.

— Эмм… — замялся я, не понимая, стоит ли мне отрицать. — Это не он. Но имя пока мне не дали.

— Вот как? — удивился «Йода». — Так почему же ты здесь? Тысячеликий снова выбрал тебя?

— Честно говоря, не понимаю, как и почему здесь оказался, — признался я. — Через какое-то время, видно, уйду. А Тысячеликого даже не видел еще.

— Нет, мой друг, так не пойдет, — он покачал головой. — Закончи всё, раз мы тут. Я долго ждал, мое время пришло.

— Чего ждали? — отступил я на шаг, начиная понимать, что должен сделать.

Мой лоб покрылся испариной, ноги дрожали. Чертов Кай! Где же Гейла⁈ Хочет, чтобы убивал теперь я?

— Смерти, конечно, — сказал он спокойно. — Я благодарен судьбе за то, что смог практиковать Дхарму, но рано или поздно всему приходит конец. Надо делать следующий