— Зачем ты это сделала. Кати? — голос Дарриона звучал опустошенным.

Словно у него не было сил говорить.

— Это не я, Дар… — выдохнула беспомощно.

— Император Даррион, — вновь встрял в разговор Браил, после чего поймал на себе недовольный взгляд правителя.

— Я не делала этого, — процедила сквозь зубы. — Пожалуйста. Поверь… Мне не за чем, я…

— Замолчи, — приказал Даррион резче, чем стоило. Я же не пытаюсь спорить, кричать. Я просто хочу быть услышанной.

— Где Энлиль? — раздраженно спросил Даррион. обращаясь то ли к Браилу, то ли к стражникам. Вместе с ними в зале всего находилось пять человек. Станет шесть, когда явится этот самый Энлиль. Интересно, кто он? Судья? Или какой-нибудь прорицатель, который посмотрит, что произошло за ужином. Хотя… последнее маловероятно. Разве Браил рисковал бы так, если у кого-то в столицы имелись бы такие способности. Разве что опять сговор.

Нет, я точно стала параноиком в этом мире. Мне постоянно мерещатся заговоры. Вообще постоянно. Кажется, я вообще ни о чем больше не думаю, кроме как об очередном сговоре против себя.

Энлиль… Красивое имя. Может, он писарь, которому нужно записать новый указ от императора? Или…

От мыслей отвлекли шаги. Не столь тяжелые, как у стражников в их грузных доспехах, но и легкой поступью их не назовешь. Нормальный, обычный шаг. Не справившись с любопытством, сделала пол-оборота, чтобы посмотреть на загадочного гостя, которого ждал император.

Молодой мужчина вошел в зал без какого-либо сопровождения. Один, полностью облаченный в черное с ног до головы. Черные брюки, покрой напоминающий кожу. Черная рубаха, с привычным глубоким вырезом. Как я понимаю, здесь при дворе все такие носят. Короткая кожаная куртка, тугие перчатки, тоже черные.

Зато волосы у мужчины белые. Не седые, как можно было бы подумать.

Белые, словно кто-то взял чистую бумагу для принтера и нашинковал из нее тончайшие локоны. Волосы настолько белые, что падающий на них свет давал легкий отлив платины. На фоне такой необычной шевелюры, совершенно терялись прозрачные голубые глаза мужчины, который выглядел даже слишком молодым, чтобы вообще… находиться здесь.

Он поравнялся со мной и коротко кивнул императору.

— Рад, что ты нашел время. — Даррион говорил вежливо, но сухо. Словно плевать он хотел, явился ли по его зову человек или нет.

Мужчина, только что вошедший в тронный зал, мягко улыбнулся.

— К вашим услугам, — обратился Энлиль к императору. После чего повернулся но мне. — Леди, — мужчина чуть склонился передо мной, и это выглядело насмешкой. Учитывая мое положение. Я попыталась улыбнуться в ответ, но и тут верховный маг решил сделать гадость.

— Не обманывайся, Снежинка, — Браил переключил внимание на себя. -

Энлиль лишь кажется добряком. Но милыми улыбочками его не покорить. Наш палач не знает пощады.

— П-папач? — я очень надеялась, что ослышалась.

Зачем сразу палач-то? А как же суд? Неужели меня так просто… И палачу?

— Можем не тянуть со всем этим? — Даррион раздраженно ударил кулаком по подлокотнику. Бокал, стоящий на столике рядом с троном, подпрыгнул на месте и чуть не перевернулся. Низкий бархатистый рык заставил меня вздрогнуть. — Я. Хочу. Знать. Правду.

— Информация любой ценой? — поинтересовался Энлиль у нового императора Антраина, не сводя с меня пристального взгляда. Я нервно сглотнула. Готова поклясться, что в голубых глазах мужчины плясало адово пламя. Прозрачное, словно призрачное. Обещающее страх и боль.

— Делай свою работу, — отдал приказ Даррион, и палач расплылся в пугающе довольной улыбке.

— Нам с вашей невестой нужно будет остаться наедине…

— Надеть на пленницу наручники? — один из стражников обратился к Энлилю, когда тот подал знак, что мы уходим.

— Конечно, — палач ехидно оскалился. — Трем взрослым мужчинам никак иначе не справится с девочкой, которая минимум на полголовы ниже любого из нас.

Стоило дверям в тронный зал закрыться за нашими спинами, как Энлиль остановился и обратился к стражникам:

— Дальше я сам.

— Не положено, — попытался возразить один из мужчин, но осекся, встретившись с холодным взглядом палача.

Энлиль нарочито медленно подтянул перчатки на руках, словно это могло что-то значить.

— Я разберусь. Не заставляйте жаловаться императору, что вы мешаете судебному процессу.

Судебному… смешно.

Может, я много чего не знаю. Но в чем совершенно уверена — если палач ведет тебя в неизвестном направлении после приказа императора «я хочу знать правду», то идешь ты явно не на судебное заседание с адвокатами и адекватной защитой.

— Куда мы… — попробовала уточнить, но Энлиль договорить не дал.

— Ко мне. Предпочитаю работать в более подходящей обстановке. Золотые залы редко способствуют успешному допросу, — мужчина прибавил шага, зато я вообще остановилась.

Энлиль, не услышав моих шагов, тоже затормозил и повернулся в мою сторону.

— Что-то не так? — на лице парня образовалась растерянная улыбка.

Черт, как можно быть таким милым и пугающим одновременно?

— Я не пойду. Я… я невиновна. Я… вы… Вы не можете…

Энлиль закатил глаза. После чего сделал глубокий вдох. И только после обратился ко мне вновь?

— Значит, не пойдешь?

— Нет, — нервно покачала головой. Мне надо поговорить с Даррионом, а не идти на «допрос» с человеком, которого я вижу впервые в жизни.

— Уверена?

Нет.

— Да.

Молодой мужчина вновь вздохнул. После чего в несколько шагов преодолел расстояние между нами, подхватил меня за талию, оторвал от пола, перекинул через плечо. И пошел дальше.

— Отпусти! — пискнула я, беспомощно колотя палача по спине.

— Леди Снежинка… — обратился ко мне Энлиль спокойно. — Снежинка? Тебя действительно так зовут.

— Нет! Отпусти!

— Отпущу. Когда придем. Снежинка, не хочу показаться грубым. Но если ты вдруг не поняла — император Даррион приказал мне получить информацию, полностью развязав руки. Учитывая, что я специализируюсь на пытках, ты уверена, что стоит вести себя подобным образом?

Пытках?

Я притихла.

Моментально.

— Надеюсь, ты там не потеряла сознание? — кажется, Энлиль развлекался. Сопротивляюсь — плохо. Не сопротивляюсь — тоже плохо. — Малыш, у нас с тобой целый день впереди, лишаться чувств рано.

Он еще и издевается.

— Можно я пойду сама? — попросила, стараясь сохранить остатки достоинства.