…Но куда же отправить пацана? На Землю? Пока Рейдер носитсяв пространстве, я не поверю успокоительным речам Храмов. На Тар? К принцессе…Мне стало не по себе. Подарочек. Вперемежку с суховатыми поздравлениями иофициальными документами по торжественным датам. Дорогая жена, пока ты невыбрала подходящий момент для развода — поприглядывай за моим юным другом. Онтоже с планеты Земля. Той самой, которую твои мама с папой хотят уничтожить…

И все же в этом что-то было. В этой просьбе принцесса неоткажет…

Так же, как и в любой другой, честно говоря…

— А это один из лучших циклов Дориа Сеи, нашего выдающегосяживописца, — с восторгом объяснял служитель. — Храм отображен на двенадцатиполотнах, с максимальной точностью передающих зеркально-черный узорповерхности. Ни один другой художник…

Картины действительно были великолепными. Огромные — два надва метра каждое полотно, написанные удивительно яркими, живыми красками. Чистосимволический, прозрачно-голубой фон неба — и на нем блестяще-черные шарыХрамов. Точнее, Храма — одного, но с разных сторон.

Пускай Храмы и не давали себя сфотографировать, но такиекартины немногим уступали фотографиям…

— Зачем нам эта экскурсия? — снова спросил Ланс.

Я пожал плечами. Прощальный подарок Даньке. Короткаяразрядка перед бюрократической суетой схедмонского космопорта. Минутная блажьпринца.

Данька прошелся по залу. Похлопал ладонью по макету Храма —метровому шару радужно-пестрой расцветки. Бросил мимоходом:

— Глобус размазанный…

У меня закололо в груди. Бред, сумасшествие…

— Ланс, вели гиду тихо посидеть в сторонке. — Я сам не узналсвоего голоса. Так не говорил даже вернувшийся из частей спецназа Серж —претендент на власть в районе. Так не обращался с Шоррэем Менхэмом наглый исамоуверенный Лорд с планеты Земля. Я никогда не умел приказыватьпо-настоящему!

— Редрак, Эрнадо, охраняйте входы. Данька, за мной…

Я подбежал к терминалу компьютера — стандартной деталиобстановки, такой же уместной в музейных комнатах, как и в каюте «Терры».Откинул белую панель периферийных устройств на рифленом боку процессорного блока.Достал прозрачную пластину оптического датчика. Провел рукой по сенсорувключения. Экран осветился — слава Сеятелям, компьютер был готов работать с кемугодно, в его программу не входил контроль пользователя.

— Режим работы — оптический и звуковой! — Я почти кричал, язахлебывался словами, задыхался от неожиданной догадки. — Ввод информации дляглавной программы — с выносного оптического детектора. Источник информации —двенадцать картин художника Дориа Сеи, показ каждой будет предваряться звуковойкомандой «Снять изображение». Процесс работы: синтез из двенадцати изображенийшарообразного объекта его голографической модели. Особые указания: необходимодобиться максимально возможной точности в распределении черных и зеркальныхучастков на поверхности шара. Вывод информации в голографическом режиме подзвуковым контролем. Задание ясно?

— Задание принято, — мягким женским голосом отозвалсякомпьютер. Ни тени эмоций по поводу нестандартности задачи — слишком простаямодель. Но это и к лучшему.

Я направил оптический датчик на первую из картин. Сказал:

— Снять изображение…

— Ребята, что вы задумали? — подал голос служитель,усаженный Лансом в одно из мягких кресел для посетителей. — Похищение?

— Нет, — мягко ответил я, переходя к следующей картине. —Снять изображение…

— Ну тогда перестаньте держать меня под прицелом!Хулиганство с компьютером — это мелочь, а вот нападение на…

— Данька, если он продолжит разговоры, усыпи его часика надва-три… Снять изображение!

Наступила тишина. Я обошел весь длинный ряд картин. Зачем-товернулся к компьютеру. Приказал:

— Начать синтез изображения.

— Работа ведется, — ласково сообщила машина. — Просьбаподождать двенадцать секунд… одиннадцать… десять…

— Принц, надеюсь, ты понимаешь, что творишь, — негромкосказал Эрнадо. — Храм — это святыня. С ним не шутят… и с его музеем тоже.

— Три… два… один… синтез произведен. Приближение к оригиналу— девяносто два процента. Для более качественного синтеза необходимофотографическое или иное документальное изображение.

— Выдать картинку, — невольно дрогнувшим голосом велел я.

Над компьютерным терминалом повисла черно-зеркальная копияХрама. Полуметровый шарик из тьмы и блеска. Словно повинуясь наитию, а можетбыть, просто восприняв фон картин, компьютер окружил изображение голубоватойдымкой. Глобус размытый…

— Масштаб стандартный. Необходима ли коррекция?

— Нет. Необходимо… вращение.

На этот раз машина меня не поняла.

— Прошу уточнения.

— Храм… То есть шар должен вращаться вокруг условной оси,проведенной в вертикальном направлении… за ось можно принять опорную колонну,изображенную на картинах.

— Скорость вращения?

Я пожал плечами. Откуда мне знать? Глупости творятся понаитию… а не по четкому расчету.

— Один оборот в секунду. И ускорение на один оборот каждыедве секунды вплоть до команды «Стоп».

Шарик начал вращаться. Зеркально-черные пятна замельтешилиперед глазами. Эрнадо с Лансом смотрели за происходящим издали, Редрак подошелближе. Плененный экскурсовод вытянул шею, наблюдая за происходящим. Шаркрутился все быстрее. Черные кляксы и зеркальные полосы стали сливаться встранный, неожиданно плавный и размашистый узор.

— Глобус, — тихо и растерянно сказал Данька.

Для него во всей Вселенной существовал лишь один глобус —планеты, которая называлась Землей.

Немного нечеткая, смазанная, черно-белая, словно с экранадрянного старого телевизора, перед нами вращалась Земля. Черные контурыматериков и точки островов, зеркально-белые глади морей. Обесцвеченная копиямоей планеты, парящая в нежно-голубом тумане. Движение шара словно замедлялось— и карта обретала точность. Потом «глобус» дрогнул и начал раскручиваться вобратную сторону. Эффект стробоскопа. Свойство несовершенного человеческогозрения. Все это, смешанное вместе.

Нелепый черно-зеркальный узор, таящий в себе облик Земли.

— Стоп, — приказал я.

— Скорость вращения — двадцать пять оборотов в секунду, —без всякой просьбы сообщил компьютер.

— Оставить двадцать четыре.

— Выполнено.