– Так то раньше было, – наставительно ответил Ивар.

– А чем… чем именно вы можете нам помочь? – рассеянно спросил Рюрик. – Какой у вас план?

– Пока что – никакого. Мне нужно подумать.

– Вы можете сделать так, чтобы дети из Селений снова полюбили своих родителей, а те – их? – спросил Рюрик.

– Это невозможно! – возмутился Ивар. – Разве нет других проблем, кроме детей?

– У Ястребов есть такой волшебный теневой предмет, камелия, который отнимает любые чувства, – настаивал Рюрик. – А у вас есть такой же, но наоборот?

– Даже не слышал про такое! Ну что, можно мне уже пойти отдохнуть? Где моя комната? И не надо на меня так смотреть! Если у вас есть кто-нибудь получше на примете, его и назначайте главным волшебником, а если нету – это я! Вот, глядите: оп!

За выступом стены коротко вспыхнуло золотое сияние и раздался глухой стук: видимо, Ивар своей магией отправил яблоко обратно в корзину. «Этот трюк всех, конечно, спасет», – подумала Гвен и бесшумно пошла по лестнице вверх: Рюрик что-то сказал Ивару насчет комнаты, и тот отправился на второй этаж.

Она спряталась и, затаив дыхание, наблюдала из уголка около лестницы, как Ивар, что-то напевая, вышел в коридор и уверенно направился к самой дальней двери: видимо, там ему выделили комнату. Гвен выскользнула из угла, догнала его и толкнула спиной к стене, сжав одной рукой его воротник. Ивар удивленно застыл, потом, узнав ее, попытался дернуться, но Гвен тут же прижала его обратно. Годы в Селении зря не прошли – ну, хоть угрожающе смотреть она научилась.

– Вы ему лапшу на уши вешали, – тихо сказала она.

– А он прав, ты в каждой бочке затычка, – оскалился Ивар. – У тебя все? Я могу пройти?

– Нет уж, – прошептала она, а затем спросила о том, что не давало ей покоя: – Сколько вам лет?

Ивар удивился.

– Отвечу, только чтобы ты поскорее отстала. Сорок два.

Гвен выдохнула. Ф-фух! Ее мать никак не могла быть его матерью: десять лет назад, когда Гвен видела ее в последний раз, маме никак не могло быть больше тридцати лет.

– А ваша мать, она вас почему бросила? – все-таки уточнила она. – Она, наверное, была хорошей волшебницей, раз даже вас чему-то смогла научить.

Ивар помрачнел.

– Она отдала меня в семью людей, у которых не было своего ребенка. Сказала, чтобы я заботился о них. Но… – Он помолчал. – Я за пару месяцев до этого подслушал, как она сказала какому-то существу, заходившему к нам в гости, что у меня нет главного качества для золотого волшебника. – Губы у него дрогнули, как будто это доставляло ему боль даже столько лет спустя. – Я до сих пор не знаю, что она имела в виду. Впрочем, она была права, волшебник из меня получился не очень-то. – Он вдруг рассмеялся. – Но самое смешное, что для этого бедолаги-князя даже я лучше, чем ничего.

Гвен его уже не слушала. «Существо, заходившее в гости». Ерунда, наверное, все волшебники дружат с существами.

– А где вы с ней жили? – спросила она на всякий случай.

– В прекрасном волшебном доме, – с вызовом ответил он. – И чтоб ты знала, милочка: я не вру. У меня даже своя комната была, прямо как в этом тереме. Странно, я думал, никто в наших краях не строит домов с отдельными комнатами.

– А у нее были любимые украшения? – сдавленно спросила Гвен.

– Да. Брошка в виде какой-то птицы, – зло бросил Ивар. – Все, допрос окончен, я пойду?

Он почувствовал, что Гвен больше его не держит, оттолкнул ее и гордо направился в свою комнату. Гвен прислонилась к стене. У нее было такое чувство, будто ей врезал прямо в грудь игрок, стоящий двадцать баллов в турнирной таблице. Мощный, вышибающий дух удар.

Когда Гвен была маленькой, Тень сказала ей то, что она изо всех сил старалась забыть: «Ты – ее последний ребенок, хотя у твоей матери были и другие». Но она же не думала, что… Гвен вытерла лоб и велела себе не отчаиваться, но внутри все сжалось. Она думала, что она неповторимая, единственная и любимая, а мама, может, любила ее не больше, чем этого Ивара. Может, она и ее бы потом кому-нибудь отдала!

Гвен отогнула воротник и посмотрела на чайку. Та сияла очень слабо и бледно, как будто сияние ушло в глубину, чтобы никто его не почувствовал. Наверное, снаружи оно вообще не ощущалось: ни Рюрик, ни Ивар не почувствовали в ней тепла золотой магии. Гвен обхватила чайку рукой. Брошь была теплой.

Желание поговорить с матерью жгло ее, как огнем. Собирать благодарность по крупинке, как она планировала, – очень долго. А что, если…

Гвен резко выпрямилась и посмотрела на верхние ступени лестницы, где находилась запертая дверь, ведущая на третий этаж. Кажется, свет под ней все-таки есть, и совсем не от солнца. Терять нечего, ее уже отсюда выгнали. Так почему бы и не глянуть, что у них там хранится? Ей нужнее, чем этому придурку Рюрику, который ничего в магии не смыслит. Она решительно подошла к двери и нажала на ручку. Дверь не открылась.

Ну, тем хуже для двери. Гвен обхватила рукой чайку и сосредоточилась. Ради такого случая можно немножко и забрать. Понадобится совсем немного, она накопит, конечно накопит, она восстановит все, что возьмет, нужна самая малость! Она зажмурилась и изо всех сил захотела взять немного этой силы себе.

Оказалось совсем просто: чайка легко передала ей немного тепла, и как же это было приятно! Ладонь нагрелась, и Гвен вытащила сияющую золотом руку из-под воротника, подрагивая от удовольствия и ужаса. Потом выдохнула, обхватила ручку двери и в точности вообразила, как та откроется.

Творить магию совсем не трудно, если знаешь, что тебе надо, и если у тебя есть для нее драгоценный материал: анима. Сияние, которое греет твое сердце и наполняет жизнь. Гвен невольно улыбнулась. На секунду все стало хорошо, все неприятности исчезли. Она чуть не всхлипнула от того, как это оказалось приятно после стольких лет: использовать магию. Не копить, а тратить.

Дверь подавалась с трудом, похоже, она тоже была заперта с помощью магии. Гвен чувствовала, как на ее руку давит теплая, наполненная магией древесина, но не выпустила, наоборот, захотела открыть дверь со всем отчаянием человека, который годами не позволял себе ничего желать. Постепенно сопротивление отступало, таяло, и дверь вдруг подалась внутрь так неожиданно, что Гвен влетела в комнату и чуть не растянулась на полу. Она затормозила, подняла голову и, потрясенно уставившись на то, что было перед ней, выдавила:

– Ой.

В комнате было темно, точнее, было бы темно, потому что и окна, и светильники тут отсутствовали, но сиял сам воздух, особенно вокруг парня, сидевшего на полу. Комната выглядела голой и тесной, как какая-нибудь заброшенная кладовая, вот только вместо вещей тут почему-то хранился человек. Вполне живой: он сидел на матрасе – единственном предмете, который тут наличествовал, – и улыбался Гвен, щурясь от света за ее спиной. Он был чуть помладше ее самой, без волос и с длинным, как у лягушонка, ртом.