Я улыбаюсь. У нас не так много общих увлечений или тем для разговоров. Когда мысль о поездке на море озарила меня в разгар «горячей йоги», я сначала хотела отказаться от нее. Рада, что не отказалась. Идея привела нас на остров, к Леоне. К таким минутам, как сейчас, когда Кей понимает меня больше, чем я думала. Я протягиваю руки к ней…

Пальцы хватают воздух. Пейзаж не изменился. Море все еще стеклянное, небо все еще облачное. Но все иное. Я чувствую себя по-другому. В голове всплывают имена. Леона. Кто еще? Я знала Хьюберта? Дженеву? Почему я их забыла? И Кей, и себя. В лодке. В море. Вот так мы расстались?

Пытаюсь успокоиться. Делаю глубокий вдох, как в йоге. Конечно. Я занималась йогой. Теперь вспомнила. Однако либо мышцы заржавели, либо никогда не отличалась хорошей подготовкой, потому что возбужденное тело не желает расслабляться.

Погружаю весло в воду, гребу, чтобы отвлечься. Хотелось бы, чтобы Герой был рядом. Но тогда мне пришлось бы признаться, что даже сейчас, годы спустя, я помню не все. А что, если никогда не вспомню? Даже после того, как найду Кей?

Я отпускаю Дженеву в свободное плавание. Вид спокойной воды убаюкивает.

Кладу весло на колени и тут же поднимаю его, крепко цепляясь за рукоятку.

Что-то плывет ко мне, прорезая водную гладь.

Не что-то.

Кто-то.

ОНА ПРОШЛА ДОЛГИЙ ПУТЬ.

От той, которая еще две недели назад пряталась за барной стойкой от гостей на собственной вечеринке, до сегодняшней, которая стоит во плоти в центре заполненного конференц-зала перед пятьюстами голографами.

Вопросы, которые ей задают, всегда одни и те же:

«Сколько времени осталось до достижения консенсуса?»

Зависит не от нее.

«Сколько времени займет развертывание?»

Очень долго, если будем тратить время на подобные вопросы.

И самый популярный послышался из первых рядов:

– Сколько времени пройдет до повторного безопасного заселения Земли?

Дольше, чем хотелось бы людям. В прошлом Кейси помедлила бы, прежде чем дать неприятный ответ. Однако биение второго сердца сделало ее бесстрашной.

– Тысяча лет.

Аудитория пришла в ярость. Девушка была готова. На каждом выступлении (а это одиннадцатое) кто-то утверждал, что радиоаксоны распадаются менее чем за сто лет, так зачем же ждать тысячу?

«А почему бы и нет? – хотелось Кейси задать встречный вопрос. – Пока находитесь в анабиозе, позвольте морю поглотить углеродные выбросы, накопленные за тысячелетие. Начните с чистого листа. Спасите будущие поколения».

Но она держала рот на замке. Людям нужны быстрые и простые решения. Для решения насущных проблем они пожертвуют благополучием любого будущего, кроме своего.

Присутствующие вели себя так, словно Кейси – злодейка, обманывающая их. В то время как она предлагала решение для улучшения жизни. Ладно, предлагала некоторым из них.

– Вы ожидаете, что мы проведем тысячу лет, голографируя? – прозвучал очередной вопрос.

Как будто режим голограммы – тюремное заключение.

– Нет, – ответ Актиниума прозвучал более дипломатично, чем Кейси.

Она была рада, что он присоединился.

Условие первое: я выберу себе партнера сама.

– В отличие от коммерческих, – объяснил юноша, – неподвижные капсулы медицинского уровня применяют версию общей анестезии. Это ключевой момент. Только в чистом анабиозе они сведут массу посторонней среды обитания до нуля и снизят объем хранения на душу населения. Ход времени не будет ощущаться.

Послышалось недовольное бурчание. Сзади поднялась рука. Актиниум кивнул.

– Как мы можем рассчитывать на возвращение к прежнему уровню жизни, если покинем планету на тысячу лет?

Прежний уровень жизни? Кейси сжала зубы.

«Прежний» уровень жизни стал первой причиной того, что многие отказались от переезда в экогорода, чтобы позже, когда внешние условия ухудшились настолько, что повлияли на повседневную жизнь, выступить против присвоения рангов.

– Каким образом наши дома и улицы останутся чистыми? – встречным вопросом ответил Актиниум. – Боты выполняют девяносто процентов работ по обслуживанию инфраструктуры как на территориях, так и в экогородах. Восстановление после реабилитации или повторного заселения неизбежно. Однако автоматизированные меры по реконструкции будут приняты заранее для облегчения нагрузки.

Притихнув, люди переваривали услышанное. Затем наступил взрыв:

– Все в капсулах?

– Как определить внешние условия?

– Вы говорите, что операция «Перезагрузка» по всему миру установит барометры, проверяющие пригодность для жизни, – спросил мужчина, похоже, единственный потрудившийся прочитать пресс-релиз, – и как только определенные условия будут достигнуты, боты выведут всех на поверхность. Тем не менее, как вы можете быть уверены в этих условиях? Тысяча лет – долгий срок.

Наконец-то. Достойный вопрос. Задающий совершенно прав: барометры измеряют только то, на что запрограммированы. Даже если правильные параметры солнечного света, воды и минералов будут зафиксированы, люди непредсказуемы. Одна оплошность – новый микроорганизм или новая болезнь – может означать выживание или вымирание.

Есть только один способ узнать наверняка пригодность условий для жизни. И он вынуждал Кейси нарушить закон во второй раз.

РАЗ, ДВА, ТРИ, И ОН НАСТИГАЕТ лодку-матрас.

Стремительный и быстрый. Я едва успеваю отскочить.

Любопытно не то, что он плыл всю дорогу или что смог найти меня в бескрайнем море, а невероятная скорость. Его руки сжимают край матраса, белые пальцы на фоне хаки. Я окаменела, меня парализовало.

Он цепляется за Дженеву. Ее кренит, мои ноги подгибаются. Я падаю, когда он забирается на матрас, разбрызгивая воду.

– Г-Герой?

Он приближается. Я отступаю. Рука натыкается на предмет. Весло. Я выставляю его перед собой, когда парень делает еще один шаг. Вглядываюсь в лицо. Голубые глаза не мигают. Он не тот, кто прибирался в доме, выращивал таро, гулял со мной и Дженевой по побережью или рассказывал о звездах. Да, на нем все еще свитер М.М. Волосы, глаза и губы – тоже его. Но это не мой Герой.

Это незнакомец, который душил меня.

– Не подходи!

Ветер уносит звуки моего голоса. Парню все равно. Он не слышит меня, не видит. Делает еще один шаг, пересекая середину матраса. Дженева опускается в воду.