Я не могу удержаться от смеха, но Эчо серьезен, как препод на экзамене. Он ободряюще похлопывает меня по руке и уходит на свою позицию. Судья дает сигнал о продолжении матча.

Испытывая жгучее чувство разочарования, я направляю свой гнев на то, о чем просит лучший друг и что нужно моей команде. Делаю свою чертову работу и вывожу двух бэттеров из игры. Чтобы позабавиться, позволяю третьему отбить, зная, что Купер сделает аут в центре. И он делает.

Боковым взглядом вижу тренера – тот скрещивает руки и сплевывает в сторону, глядя на меня. Но мое внимание сосредоточивается на трибунах. Место чуть левее «дома» пустует уже на протяжении двух иннингов[41]. Мейер не пришла.

Это чертовски больно.

К счастью, я следующий на бите, так что, когда тренер пытается подойти ко мне, у меня есть повод протиснуться мимо него, схватить инвентарь и вернуться на поле. Наказаний я не боюсь, поэтому разберемся с этим позже. Мои глаза вновь устремляются туда, где должны сидеть мои девочки, и…

Сердце падает к ногам, чуть не сшибая меня с ног. Место больше не пустует, но там не мои девочки… там сидит моя мама.

Мама на моем матче…

Я подхожу к ограждению, шлепаю ладонью по нагретому солнцем металлу и не могу сдержать улыбку.

Мама озорно улыбается и засовывает в волосы красный бантик Бейли.

Малышка-репетитор…

Чтоб я провалился… Мейер хотела, чтобы я знал: это была ее идея.

С уверенностью акулы в аквариуме с гуппи подхожу к «дому» – на позицию бэттера. Затем поворачиваюсь, чтобы помахать маме, прежде чем встать в стойку.

Шевелю пальцами, крепко обхватывая рукоять, и поднимаю биту высоко над правым ухом.

Я знаю, что собирается мне преподнести соперник, и я позволю ему прославиться… потому что после этого сделаю из него дурака.

Пропускаю страйк, затем отбиваю слайдер и беру первую базу.

Когда я смотрю на трибуны, мама стоит на ногах и кричит вместе со всеми, я вижу это. Впервые за долгое время я чувствую ее гордость.

Легкие наполняются воздухом, и я стискиваю зубы, потому что, черт возьми, эмоции бьют через край. Мама здесь, на моей игре, которая проходит в нашем родном городе. Это больше, чем я когда-либо мог ожидать, и до этого гребаного момента я даже не представлял, насколько сильно хочу этого.

И за это нужно поблагодарить одного человека…

Уверен, что Мейер сейчас наблюдает за мной из своего гостиничного номера, поэтому я смотрю в камеру, зная, что она направлена на меня. И говорю то, что поймет только малышка-репетитор:

– Не ври.

После этого отжигаю до конца игры, показывая маме, на что способен.

А когда я вернусь к девушке, которая меня ждет, я тоже покажу ей, на что способен.

⁂

После игры я пытаюсь поговорить с мамой, но через час автобус отправляется обратно в Авикс, и, чтобы сделать видимость, что я еду в нем, мне приходится быть там, где команда.

Мама просит меня позвонить ей, когда приеду в университет, чтобы мы могли поболтать, и, быстро пообещав это, бегу в раздевалку.

Спешно принимаю душ, собираю вещи, чтобы облегчить жизнь нашему менеджеру по экипировке, и направляюсь к выходу, но когда выхожу из раздевалки, натыкаюсь на тренера.

Рид стоит, прислонившись к стене, засунув руки в карманы, между губами зажата зубочистка.

– Как всегда, первый.

– Да, тренер, – киваю, мысленно отмечая, что сейчас без четверти три, а самое позднее время выезда из гостиницы – четыре часа.

– Что случилось, сынок? Ты потратил впустую подачу, хотя и прибавил в счете… в пятничной игре такого быть не должно.

Облизывая губы, отвожу взгляд.

– Простите.

– Простите… – размышляет он. – Что бы ты сказал спортивным агентам, если б они спросили?

– Вы имеете в виду тех, которых не существует? – Смотрю на него, не понимая, зачем я это сказал.

Морщинки в уголках его глаз становятся глубже.

– Я же говорил тебе, что отменил встречу.

– А еще вы сказали, что я будто бы уехал в гостиницу. Но я был с парнями. Кстати, вас там тоже видели, если слухи верны.

Рид хмурит брови.

– Я сказал так, только чтобы прикрыть твой зад. Это не моя проблема, если ты интерпретируешь все по-другому.

Внутри шевельнулось беспокойство, и я киваю. Наверное, тренер прав. Может быть, я настолько привык делать глупости, что, черт возьми, поспешил с выводами.

Черты его лица напрягаются, он облизывает губы.

– Тебе есть что сказать, сынок, говори.

– Прошлой ночью и этим утром я чувствовал себя не в своей тарелке…

Хотел вернуться в номер пораньше, не планировал облажаться – этого я не говорю.

Его глаза сужаются еще больше.

– Тогда, полагаю, для тебя эта ночь ничем не отличалась от любой другой, верно?

Поджимаю губы, не понимая: возмущение, что я улавливаю в его тоне, настоящее или мне только кажется?

– Ты идешь куда-то и напиваешься, трахаешься с кем попало, нарушаешь все установленные правила, а потом звонишь мне, чтобы я вытащил тебя. Новая игра – и повторяется все сначала. Я вытаскивал тебя больше раз, чем ты помнишь, и вдруг ты обижаешься на меня за то, что я в очередной раз помог тебе? – Тренер скрещивает руки на груди, изучая меня взглядом.

Неловкость и чувство вины нарастают. Давненько я так не срывался, но тренер не знает о переменах в моей жизни. Он судит о моем поведении по тому, что видит, а за эти годы он насмотрелся всякого дерьма.

– Простите, – говорю я, встречая его взгляд с уважением, которого он заслуживает. Надеюсь, он сможет понять мою честность. Этот человек всегда рядом и действительно прикрывал меня бессчетное количество раз. Так было и будет. Я всегда могу рассчитывать, что он сделает именно то, что будет правильным для меня.

Конечно, не следовало давать волю эмоциям, когда я подумал, что Мейер меня бросила. То же касается и вчерашнего вечера после игры. Я не должен был допускать ничего подобного, и вина за это лежит на мне, но никак не на человеке, который приютил меня. Да я бы еще больше разозлился на себя, если б пришел к Мейер в пьяном виде, не сознавая, какого черта делаю.

Тренер притягивает меня к себе и похлопывает по спине. Затем щурится.

– Тобиас, ты можешь сказать мне, если что-то происходит. Может быть, что-то тебя беспокоит?

Мои губы кривятся, и я опускаю глаза к земле.

– Все нормально, я в порядке.

Он поднимает бровь, но я утвердительно киваю.

Я не готов ни с кем делиться. Пока нет. Малышка нервничает при одной лишь мысли, что попадет в СМИ, отчего будет только хуже.

Из раздевалки выходит Ксавье, Нео и Эчо следуют за ним. Они замедляют шаг, проходя мимо нас, и прощаются с тренером.

– Мне нужно в аэропорт, – говорит Рид, слегка хмурясь, когда роется в кармане. Вытаскивает две голубые таблетки. – Вот, прими их и восполнишь баланс электролитов в организме. В дороге отдохни как следует.

Вытаскиваю таблетки из облатки, бросаю в рот и запиваю водой, вытащив бутылочку из рюкзака. Рид снова похлопывает меня по плечу. Идя к выходу, через пару шагов он останавливается и с ухмылкой поворачивается ко мне.

– Кстати, а что такое «не ври»?

С моих губ слетает смешок.

– Сообщение для друга.

– Понятно. – Его рот подергивается. – Заглянешь ко мне после экзамена в четверг, а?

– Конечно, тренер.

Слежу за ним глазами, а когда он скрывается из виду, иду в противоположном направлении.

Полчаса спустя прохожу через гостиничный холл в сад и останавливаюсь. Что-то в моей груди сжимается. Мейер сидит на траве, Бейли лежит на полотенце. Моя малышка наклонилась над крохой, чтобы той было удобнее играть с ее прядями.

Волосы Мейер распущены и, кажется, слегка завиты.

Для меня?

Почему-то они кажутся длиннее, и крохе это нравится.

Подхожу к ним ближе, и Мейер поднимает на меня глаза. Не уверен, что она видит на моем лице, но пышная грудь поднимается от вздоха и на губах появляется нежнейшая из улыбок.

Наклоняюсь и хватаю ее за руку, тяну к себе. На лице проступает беспокойство, когда карие глаза упираются в мои. Она открывает рот, но не успевает ничего сказать, потому что я накрываю ее губы своими.

Мои руки скользят по длинным волосам, когда я все глубже проникаю в нее языком. Сладкий аромат корицы и ванили наполняет