«Блажен, кто погиб в наши смутные дни За Сербию и Приднестровье, Блажен, кто гасил роковые огни Своей негасимою кровью, Но трижды бессмертен и трижды блажен, Кто, грозных не слыша запретов, Погиб в октябре у пылающих стен Российского Дома Советов…»[1]

Обойдя левее, Юозас и Ксюша вышли на Конюшковскую улицу.

Здесь тоже толпились люди, особенно на правой стороне, возле забора стадиона, говорили, вспоминали… На левой стороне, у мрачной ограды американского посольства, людей было меньше, но всё же Конюшковскую заблаговременно перекрыли, и на углу Малого Конюшковского переулка стоял регулировщик с жезлом, не пропуская машины на место мероприятия.

Около «зебры» Юозас вдруг резко остановился.

– Потошти минутку, – тихо сказал он жене и сделал несколько шагов вперёд уже один.

Потому что в первое мгновение не поверил собственным глазам.

Потому что возле калитки в заборе американского посольства, в потёртом советском светло-коричневом пальто, в котором он всегда ходил ранней весной, может, даже в том же самом, с сигаретой в руке стоял слегка постаревший Олег Иванович.

Юозас несколько раз вдохнул и выдохнул. Ошибиться он не мог, но он не был готов сегодня к встрече с человеком, который разделил его жизнь пополам.

Вопрос «что делать» не стоял. Юозас напряг и расслабил кисти рук. В боевой организации «Саюдиса» учили приёмам рукопашного боя; да уж чему-чему, а убивать там учили, он был прилежным учеником, но с той поры прошли годы. Да, его учили, как сломать человеку шейные позвонки за несколько секунд, но он пять лет не тренировался, и мышцы забыли технику… Оставалось рассчитывать на собственную физическую силу и на фактор внезапности. Секунд пять у него будет, в лучшем случае десять, потом подбегут мужики и оттащат его. За это время всё должно быть кончено. Другого шанса уже не будет.

Юозас медлил. Конечно, больше всего он хотел в этот момент посмотреть Олегу Ивановичу в глаза и спросить: за что ты их, сволочь? Пассажиров? Или хотя бы сказать что-то, чтобы он успел понять, кто именно настиг его и за что именно. Но нет, так можно не успеть.

Техника. Только техника.

«Колеблешься, трус?» – спросил беспощадный внутренний голос. – «Тогда не колебался…»

Олег Иванович стряхнул пепел и бросил окурок на землю. Он наверняка Юозаса не видел и уж точно ещё меньше ожидал его встретить сегодня.

Регулировщик взмахнул рукой, пропуская поток машин в переулок, где перед «зеброй» стоял Юозас.

Вспыхнул красный сигнал светофора для пешеходов, и машины понеслись в объезд перекрытого участка.

«Чего же ты ждёшь, чёрт побери!»

Ноги оторвались от тротуара и через мгновение коснулись мостовой. Ещё через мгновение пронзительный свисток прорезал воздух, мешаясь со звуком тормозящих об асфальт шин.

– Совсем охренел, придурок?? – кричал спровоцировавшему аварийную ситуацию Юозасу водитель «Жигулей».

Сзади остановилась милицейская машина – её-то он и не заметил.

Регулировщик ещё что-то выговаривал ему на тротуаре, поток машин пошёл дальше, но Олег Иванович, развернувшись, уже скрылся за калиткой внутри территории американского посольства.

Шанс был упущен.

– Что случилось, Юра? – с тревогой спросила Ксения, впервые видевшая его настолько взволнованным. – Почему ты туда побежал?

– Ничефо, – ответил муж разбитым голосом, – просто заметил знакомофо, которофо тафно не фител…

Говорить ещё что-то не имело смысла, как и искать Олега Ивановича – поезд ушёл… Опять поезд…

* * *

Из соседнего подъезда грузчики деловито выносили мебель, книги и ещё какие-то вещи – бывшую Иркину квартиру купило агентство недвижимости и готовило к ремонту и перепродаже.

Блестели полировкой шкафы, сиротливо составленные на асфальтированной площадке перед подъездом – до окончания школы Юля редко бывала у Иры в гостях, они особенно не дружили даже в детстве, но коричневый шкаф с зеркалом она почему-то помнила, и на душе неприятно защемило, как будто нить, связывавшая одноклассницу с прошлой жизнью, оборвалась только сейчас.

Помимо мебели, выносили вещи и книги, сваливая их возле мусорных баков на углу дома.

К Юле подошла Аня. Вместе они некоторое время смотрели молча.

– Она ж, может, и не выписывалась из этой квартиры… – сказала Аня, имея в виду Иру.

– Кого это в наше время волнует, – ответила Юля, но червячок сомнения продолжал грызть изнутри, как будто это она бросила на произвол судьбы на чужбине лучшую подругу – но ведь Ира не дружила с Юлей, в последнее время они совсем практически не общались, Юля даже не была на Иркиных проводах в Швейцарию. Дружила она с Катей, и в школе, и после, и только когда Ирка, как они тогда думали, вытянула счастливый билет, закадычная подруга Катя стала аж чернеть от чёрной зависти…

«Вспомнишь дурака – появится издалека».

От остановки, жеманно цокая каблуками-шпильками и поглядывая свысока на девушек, приближалась Катька. Размазанная тушь скрывала тёмные круги под глазами Субботним утром она шла с работы после бессонной ночи – работала она официанткой то ли в казино, то ли в ночном клубе. Подробностей Юля не знала, да и не стремилась их узнать. Зато Катька шагала с гордым видом хозяйки жизни – хоть и не за границей, а нашла она своё место под солнцем.

– Что, собрались, красно-коричневые? – процедила она, не поздоровавшись.

Юлька даже не повернула головы.

– Я-то что? – обиженным голосом спросила Аня, – я вообще на выборы не ходила…

Юля наступила ей на ногу, но Катька уже прошла мимо и скрылась в подъезде.

Ей-то наверняка были знакомы выгруженные вещи, но остановиться она не сочла нужным.

«Есть же сволочи на Земле», – подумала Юля и в который