человеческого достоинства условиях. Так, Ф. И. Дана, пребывавшего в Петропавловской крепости, разбудили в 3 часа ночи и инсценировали «симуляцию увода на расстрел»[350]. Ю. О. Мартов и Р. Абрамович обратились ко всем социалистическим партиям с просьбой оказания помощи политзаключенным[351]. В подобной обстановке политической обструкции стирались партийные разногласия. Все оказались в равных условиях: достаточно беспомощными и беззащитными перед большевистским режимом. На заседании Московского Совета была создана специальная комиссия для расследования дела об избиении социалистов в Бутырской тюрьме. Однако в ее состав не были включены меньшевики. Большевики полностью исключили возможность проведения открытого расследования виновности политзаключенных и условий их содержания. Это свидетельствовало о желании советского руководства как можно быстрее ликвидировать оппозицию внутри страны. Значительная часть социалистов была отправлена во Владимировскую тюрьму. Сам перевод заключенных проводился в хаотичном порядке, даже не составлялись списки увезенных в разные города. По воспоминаниям социалистов (С. Шварца, Д. Далина и др.), творилась полная неразбериха, большинству из них Советская власть не предъявляла никаких обвинений[352]. Фактически социалисты оказались политическими заложниками большевистского режима. Кроме того, заключенные Владимирской тюрьмы вынуждены были жаловаться на общее санитарное состояние исправительного учреждения и на отношение работников к ним[353]. В конце мая 1921 г. членов ЦК РСДРП А. А. Плескова, С. О. Ежова и Б. Николаевского перевели из Лефортовской тюрьмы в особый Отдел ВЧК. Условия их пребывания остались прежними и поэтому заключенные были вынуждены объявить голодовку в знак протеста. Данное обстоятельство спровоцировало у них цингу. ЦК РСДРП был вынужден обратиться к властям с просьбой о переводе своих товарищей в больницу[354]. C. О. Ежов обратился с личным заявлением в ЦК РКП(б), в котором в довольно нелицеприятных выражениях задавался вопросом: каков смысл революции, если советское руководство к своим политическим противникам применяло меры, характерные для монархической системы правления[355]. Между строк чувствуется горечь и глубокое разочарование человека, отдавшего значительную часть жизни развитию революционного движения в России, человека, неоднократно побывавшего в царских застенках и столкнувшегося с подобной несправедливостью в стране, где у руля власти стояли социалисты. И все-таки Ежов слепо верил в то, что в ЦК РКП(б), возможно, не знали о тех беспорядках, которые творили чекисты, и потому считал, что только ЦК большевиков смогло исправить сложившуюся ситуацию. Следует сказать, что С. О. Ежов был противником эмиграции, он отказался выехать за границу. 25 февраля 1939 г. Военной коллегией Верховного суда СССР был приговорен к расстрелу и в тот же день расстрелян.

Под давлением обстоятельств объединились оказавшиеся в тюрьмах левые, правые эсеры и социал-демократы. Они требовали отменить режим «изоляции», который превратился «в режим глумления и надругательства над элементарными человеческими правами»[356]. Социалисты не требовали ничего, что могло бы нанести урон советской государственности, скорее, они пытались дискредитировать и упразднить деятельность ВЧК и предотвратить международную изоляцию России. Согласно внутрипартийным данным, на конец июля 1921 г. в советских тюрьмах пребывало свыше 200 членов РСДРП: во Владимирской тюрьме – 74, Орловской – 49, Рязанской – 14, Ярославской – 11, Калужской – 4, в Таганской – 22, Бутырской – около 20, Новинской – 7, Лефортовской – 5[357]. Несмотря на постоянные преследования социалистов, меньшевики даже в застенках ВЧК призывали товарищей еще больше активизировать свою деятельность[358]. Они полагали, что в связи с тем, что большевики с переходом к НЭПу в какой-то степени реализовали экономическую часть программы «Что делать?», то смогли бы пойти по пути демократизации политического режима. К сожалению, усилившаяся бюрократизация советской системы отторгала всевозможные попытки изменить принятую систему взаимоотношений.

В декабре 1921 г. на одном из заседаний Президиума ВЧК обсуждался вопрос о меньшевиках и возможных методах воздействия на них. Политические противники пока еще воспринимались настолько грозной силой, что чекисты предложили решать все вопросы, связанные с социал-демократами, на уровне Политбюро. Доклад о меньшевиках поручалось подготовить И. С. Уншлихту[359]. Были выработаны тезисы будущего доклада: не допустить усиления влияния меньшевиков и эсеров в важнейших промышленных центрах страны, лишить их права занимать выборные должности, удалить из органов Наркомтруда и профсоюзов, кооперативов[360]. Политбюро ЦК РКП(б) одобрило данные предложения и сформировало комиссию в составе И. С. Уншлихта, Шмидта, Куского с правом замены двух последних[361]. Кроме того, именно ВЧК определял районы ссылки социалистов, а ЦК утверждал их. Если в ноябре 1921 г. было принято решение о высылке значительной части меньшевиков в Туркестан, то теперь чекисты определили новые районы ссылки. В частности, Ф. И. Дана и ряд его соратников предлагалось отправить в «отдаленные непролетарские районы» с целью занятия ими должностей по их специальностям[362]. Фактически пытались лишить социалистов их социальной базы – высококвалифицированной части рабочих. И. С. Уншлихт в секретной записке, направленной в Политбюро ЦК РКП(б), а также Ф. Э. Дзержинскому и В. Р. Менжинскому, определил 18 губерний для высылки меньшевиков. В основном это были северные области страны и часть губерний Центрально-Черноземного района[363]. Представители социалистических партий пытались добиться объяснений от Уншлихта по поводу принятых мер посредством обращения в Президиум ВЦИК[364]. Эта попытка оказалось безрезультатной, и 4 января 1922 г. 44 меньшевика и один беспартийный Бутырской тюрьмы объявили голодовку. А 5 января 1922 г. было принято решение о возможности высылки меньшевиков за границу[365]. 10 января социалисты приостановили голодовку. Уншлихт обязался сделать соответствующие подсчеты о размерах необходимых денежных средств на данное предприятие. ВЧК было разрешено выдавать административно высланным пособие в размере 650 тысяч рублей[366]. Большевики, все еще нуждавшиеся в международной поддержке, вынуждены были разрешить значительной части социалистов выезд за границу. Так, Г. В. Чичерин докладывал Л. Д. Троцкому, что П. Б. Аксельрод, имевший большой авторитет среди европейских социалистов, неоднократно заявлял о массовых арестах меньшевиков в России и об условиях их содержания[367]. Естественно, что данная информация получила большой резонанс на Западе. Кроме того, среди покинувших страну меньшевиков находились лидеры РСДРП, отъезд которых снимал в значительной мере социально-политическую напряженность. По свидетельству Ф. И. Дана, выехавшего за границу, из 2000 членов РСДРП, арестованных в течение 1921 г., на свободе оказались практически все[368]. Среди социал-демократов, оставшихся в застенках Бутырской тюрьмы, оказались члены Донского комитета РСДРП: Б. Васильев, А. С. Локерман, П. Мельситов, П. Петренко. В последних числах января 1922 г. значительная часть меньшевиков покинула Советскую Россию.

Практически сразу же большевистское руководство пошло по пути усиления репрессий в отношении меньшевиков[369]. Репрессивная