Годы спустя я узнал, как он проник в ближайшее окружение Стигвуда. Роберт был австралийцем, который в 1960 году ворвался в мир британского шоу-бизнеса в качестве менеджера актера и певца Джона Лейтона. Он был первопроходцем во многих сферах. Через театральный мир геев он вышел на сэра Джозефа Локвуда, президента EMI. Он убедил его выпустить синглы Джона Лейтона, заключив первый в мир контракт аренды записей. То есть Роберт самостоятельно записал и свел записи и затем передал их EMI на определенный срок, после чего все права вернулись к нему. До этого ничего подобного в звукозаписывающем бизнесе не происходило. Компании занимались всем и владели всем. К сожалению, вскоре Роберт обанкротился. И не один раз. Последний раз он погорел, продвигая какого-то молокососа по имени Саймон Скотт. Он забомбардировал каждого известного британского радио ди-джея изображениями своего юного протеже, чтобы раскрутить его сингл «Move It Baby». Но все было тщетно. Так что Роберт нашел приют в квартире старшего брата Теренса Стэмпа – Криса, который был менеджером Джими Хендрикса и The Who.

Однажды вечером к Крису зашел Питер Браун. Брайан Эпстайн тоже был с ним, там познакомился с Робертом. Вскоре после этого Эпстайн предложил белокурому австралийцу присоединиться к NEMS Enterprises, компании, с помощью которой он руководил The Beatles и другими ливерпульскими проектами. Стигвуд быстро стал ключевым сотрудником NEMS, подписав Ерика Клэптона и группу Cream. Роберт были близок с юным гением по имени Дэвид Шоу, создателем печально известной схемы налогового планирования, называемой «отмыванием облигаций».

В один из уик-эндов троица из Брайана, Роберта и Дэвида исчезла в Париже. К ужасу The Beatles и компании NEMS, Брайан вернулся, чтобы сообщить, что он объединяет свой бизнес с Робертом, а Дэвид Шоу будет представлять их новую компанию на Фондовой бирже. Но последствия решения были настолько пугающими, что оно никогда так и не претворилось в жизнь. Но с тех пор неприятие Роберта битлами и другими артистами Эпстайна выросло в четыре раза. Так что, когда смерть настигла Брайана в августе 1967 года, и Роберт стал наследником корпорации, The Beatles и Cilla Black отказывались иметь с ним дело. Роберт покинул NEMS, забрав своих главных исполнителей: Клэптона, Cream и новое трио из братьев Барри, Мориса и Робина Гиббов, именовавших себя Bee Gees. Роберт обвинил Питера Брауна в том, что The Beatles отвергли его, но на самом деле Питер был ни при чем.

Недоверие, которым великолепная четверка наградила Стигвуда, не смягчилось под влиянием Гиббов, которые просто писали достаточно хорошие песни, пока положение в лагере The Beatles становилось довольно шатким. Ходили слухи, что братья Гибб тянули жребий, чтобы решить, кто из них станет жертвой Роберта или Брайана для того, чтобы заполучить контракт с NEMS. Впрочем, вскоре злопыхатели оказались в глупом положении. В кратчайшие сроки Роберт привел Bee Gees к международному успеху. Более того, у Роберта теперь был свой собственный список популярных исполнителей. Поэтому он пошел на огромную авантюру. Он вернулся к их с Дэвидом Шоу идее, которую не удалось воплотить с Брайаном Эпстайном. Он собирался разместить Robert Stigwood Organisation на Лондонской фондовой бирже. Шоу был сообразительным и объединил несколько других медиа-компаний под крышей Стигвуда, как будто это многопрофильная достойная корпорация. Robert Stigwood Organisation (RSO) дебютировала на Лондонской фондовой бирже в 1969 году во время одной из самых катастрофических флотаций. Но у Роберта теперь появились бумажные акции с котируемой ценой.

Именно эти акции так привлекали команду, окружавшую смертельно больного Сефтона Майерса. Едва ли Роберту нужно было делиться с Сефтоном и Дэвидом Ландом акциями RSO, чтобы купить компанию, которая на 25 процентов владела нашими с Тимом доходами. Более того, выкупив наш контракт, Стигвуд мог автоматически управлять нашей работой с помощью своей собственной продюсерской фирмы. С точки зрения советников Сефтона, они бы получили акции, чья стоимость могла покрыть наследственные пошлины и по искусственно низкой цене. Неудивительно, что к тому времени, как нас ввели в курс дела, у нас уже были новый менеджер и продюсер. New Ventures Theatrical Management была продана Robert Stigwood Organisation.

Роберт как всегда работал на опережение. Прежде, чем мы успели посоветоваться с кем-то, он выдал каждому из нас аванс в 15000 фунтов наличными (238500 фунтов сейчас). Это было больше денег, чем мы видели за всю жизнь. И, конечно же, взяв их, мы молчаливо согласились на поглощение. Дэвид Ланд был восстановлен в качестве нашего консультанта посредством новой компании Superstar Ventures, офис которой расположился на Уардур-стрит. Такое положение создавало видимость независимости от главного штаба Стигвуда в Мейфэре. Но, откровенно говоря, спустя всего лишь несколько недель после выхода альбома, мы были проглочены публичной компанией, который руководил самый крупный игрок в шоу-бизнесе.

Когда я вернулся в Лондон, меня стали одолевать сомнения. Дома ждала телеграмма. Она была отправлена на родительский адрес, а они не посчитали ее чем-то важным. В ней говорилось:

Я буквально рвал на себе волосы. Сделка со Стигвудом была закрыта. Более того, когда я спросил у Дэвида Ланда, можно ли вписать в договор ведущего бродвейского продюсера и режиссера, он сказал, что понятия не имеет, о ком я говорю. Я не перестаю думать, как сложилась бы моя карьера, если бы телеграмма попала ко мне раньше, и Хал Принс первым поставил бы «Иисуса Христа – суперзвезду» на Бродвее.

НЕ ПРАВДА ЛИ, СТРАННО, как некоторые даты, телефонные номера автоматически врезаются в память? Неважно, как давно мы работали вместе, домашний телефон Дона Блэка навсегда остался в моей голове. Спросите у меня мой собственный офисный номер, и я уставлюсь на вас, как баран. То же самое происходит и с премьерами шоу. Я прекрасно помню первый лондонский показ «Кошек», при этом «Призрак оперы» напрочь вылетел из моей головы. Я смутно припоминаю премьеру «Призрака» в Нью-Йорке, но спросите меня о «Кошках», и я ничего не смогу вам ответить. Я помню только две даты 1970 года. 21 января, когда я встретил Сару, и 22 ноября. Тогда я хорошенько узнал Питера Брауна. Он больше не был пятым битлом. Он был президентом Robert Stigwood Organisation в США.

Мы с Тимом возвращались из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк, на этот раз с нами был Дэвид Ланд. В Ла-Ла-Лэнде у нас была встреча со Стигвудом, на которой мы обсуждали возможную экранизацию «Суперзвезды». Норман Джуисон, режиссер «Власти Луны» и «Аферы Томаса Крауна», связался с MCA/Universal по поводу съемки фильма. Так что мы встретились с главой Universal Studios Недом Тэненом, который только сейчас узнал, что у него нет прав на кинопостановку (спасибо Сирилу Симонсу и Дэвиду). Но не то что бы это очень мешало ему считать Universal единственным подходящим местом для фильма.

Мне понравился Нед. Они с Норманом согласились, что фильм должен быть основан исключительно на оригинальной записи без каких-либо дополнительных диалогов. Более того, Норман Джуисон снимал «Скрипача на крыше». Таким образом, у него был опыт не только в экранизации мюзиклов, но и в работе с еврейской тематикой. Казалось, мы идеально подходим друг другу, и встреча прошла на такой же позитивной ноте, как проходят все встречи в Голливуде. 99 процентов времени вы слушаете, какой потрясающе суперский у вас проект, а потом вам никто не перезванивает. Но это встреча была исключением.