За несколько лет преподавательской работы Генри составил целую коллекцию более или менее выраженных невербальных признаков, свидетельствующих о том, что дело нечисто. Морис что-то замышляет и рассчитывает его провести. Возможно, это касается знакомства с Лейлой. В глубине души Генри был человеком гуманным, не склонным к жестоким экспериментам, поэтому потворствовать их контакту не собирался. Лучше бы Морису понять, что демонические девушки не для него.

Горстка построек под крутыми двускатными крышами, до самых окон заметенных снегом. Аэрокар утонул в сугробе, и вначале пришлось выпустить «пионера» – похожего на миниатюрный бульдозер робота для прокладки тропинок, а уже после выходить самим.

– Какие же здесь летом должны быть грибы, – тихо пробормотала Бланка, запрокинув голову.

Заостренные верхушки елей-великанов кололи своими иголками облачное поднебесье.

– Грибы обыкновенные! – отозвалась Дигна. – Самые большие – мне по колено, вот такие!

От ее звонкого выкрика с разлапистых нижних веток посыпались снежинки.

Дверь крайнего домика гостеприимно открылась, едва к замку приставили электронную отмычку. Общераспространенный код 0123 – чтобы порывом ветра не распахнуло, чтобы лесное зверье в дом не забралось. Не похоже, чтобы здесь прятали что-то важное, тогда и меры предосторожности были бы другие.

Генри искоса поглядел на Мориса, но тот совершенно не походил на человека, затеявшего розыгрыш. Вздрагивал от каждого шороха, с его побледневшего округлого лица не исчезало озабоченное и настороженное выражение.

«С какой, интересно, целью этот лопоухий интриган меня сюда заманил? Если соблазнить – не стал бы приглашать девочек, если ограбить – я же не ношу с собой ничего ценного… Гм, кое-что у меня есть, но он-то об этом не знает! Может, собирается у нас учиться и рассчитывает на мою протекцию? Тоже отпадает, он же стенобионт. Или приготовился осаждать меня с разговорами о Лейле? Ладно, увидим».

Желтые пластиковые половицы растрескались, щели забиты грязью. Раньше это был пол с подогревом. Серый камин в полстены производит устрашающее впечатление. Впрочем, это всего лишь высокотехнологичная имитация, в углу зияет гнездо для рангоновой батареи.

Пыльные диваны и пуфики обтянуты коричневым синтетическим вельветом. Деревянный стол с окаменевшими крошками, на нем застыли, словно высохший лак, разводы напитков, пролитых в предыдущую геологическую эпоху.

Девочки пошли за «черепахой», термоплитой и сумкой с продуктами.

– Итак?.. – Генри повернулся к Морису, насмешливо сощурив один глаз.

– Это где-то здесь. Возможно, в другом доме. На плане все есть.

– Покажи мне этот план.

– Потом достану, а то они уже идут обратно.

«Словно тянет время на экзамене».

У Генри зародилось подозрение, что Морис подослан эсэсовцами с целью прощупать его, как возможного «игрока». С чего бы еще ему пришло в голову рассказывать байку о двери, через которую можно попасть в любое место на Парке?

На стол пустили небольшую, размером с ладонь, механическую «черепаху», красную в белый горошек, как мухомор. Она неторопливо ползала от края до края, оставляя позади идеально чистые дорожки.

Термоплиту включили на полную мощность, но выстуженное помещение прогревалось медленно.

Бланка остановилась перед окном, спрятав озябшие руки в карманы. Вязаная шапочка бросала на бледную кожу синеватый отсвет, поднятый воротник просторной серо-голубой куртки зигзагом перечеркивал скулу.

Девочка-Пьеро – это определение пришло ему в голову еще на «Амстердаме», когда познакомились.

Бланка привлекала его странным шармом – едва ощутимым, словно почти выветрившийся аромат или зыбкое воспоминание о полустершемся сне. Можно сказать, что этого шарма вовсе и не было – но он мог бы быть, если бы… Дальше Генри затруднялся с формулировкой. Побитый заморозками бутон, который так и не распустился. Неосуществившаяся возможность. Но это нереализованное очарование притягивало его со страшной силой – он такие вещи любил.

Уже ясно, что Морис заморочил ему голову своей дверью, зато можно предпринять еще одну попытку сблизиться с Бланкой.

– А на лыжах кататься будем? – громко, словно все вокруг спали и она хотела их разбудить, спросила Дигна.

– Лыжи сначала надо найти, – вполголоса отозвался Генри. – У Мориса вроде бы есть план базы.

– Правда, Морис? – Дигна обрадовалась.

Тот покраснел и поглядел на Генри испуганно.

– Машина! – сообщила Бланка. – Сюда летит.

Видно было, что Морис еще больше занервничал.

Маленький одноместный аэрокар опустился на площадку, расчищенную и утрамбованную «пионером». Открылась дверца, наружу вылезла женщина в куртке из свалявшегося грязновато-белого меха, по-хозяйски огляделась, направилась по проложенной дорожке к домику. Тишина стояла такая, что было слышно, как скрипит первозданно белый снег под ее ботинками, заляпанными засохшей грязью.

– Это Анджела! – Бланка удивленно распахнула печальные бледно-серые глаза. – Морис, ты не сказал, что она тоже будет…

– А я сам не знал, – еще сильнее покраснев, пробормотал Морис.

«Врет», – решил Генри.

И вслух спросил:

– Кто такая Анджела?

– Наш супервайзер.

Она уже заходила в дом. Генри оставалось только ждать дальнейшего развития событий.

Женщина поздоровалась с приветливой офисной улыбкой, но ее голос звучал сухо, жестко, он в один миг воздвигал между ней и собеседниками несокрушимую стенку, неприятно шершавую на ощупь. Да и улыбались у нее только губы. Голубые глаза смотрели холодно, пронзительно, оценивающе.

Генри ответил со всей изысканной любезностью, на какую был способен, а способен он был на многое.

Не похоже, чтобы Анджеле это понравилось.

– Не хотите с нами покушать?! – сияя, как блестящий елочный шарик, осведомилась Дигна.

Для нее, девочки из Мегареала, это был всего лишь еще один повод показать себя перед зрителями с наилучшей стороны.

– Спасибо, не откажусь.

Сбросив мохнатую куртку, Анджела осталась в комбинезоне цвета хаки, наглухо застегнутом, с воротником-стойкой. Чуть ниже среднего роста, не по-женски широкая в плечах, с тяжелыми бедрами и коротковатыми, но сильными ногами. Грудь обрисовывалась под эластичной тканью двумя полушариями.

Генри решил, что для своего типа она сложена хорошо, только с пластикой лица просчиталась: можно было сделать те же правильные черты, но немного покрупнее, без этой чрезмерной утонченности, предполагающей субтильное сложение – тогда бы в самый раз.

Горячий кофе. Глинтвейн. Пирожки с капустой и рубленым яйцом. Шоколадные конфеты.