Впереди, в двух шагах от Джейка, на углу Пятидесятой и Сороктретьей, негр в панаме пристраивал тележку с содовой и претцелями (хрустящеесоленое печенье).

"Это он закричит: "Ах ты, Господи, насмерть!",– подумал Джейк.

Со стороны Сорок четвертой улицы к ним приближалась дебелаядама с блумингдэйловским пакетом в руке.

"Она выронит пакет. Выронит пакет, зажмет рот руками изавизжит. Пакет разорвется. В пакете кукла. Она завернута в красное полотенце.Я увижу это с мостовой. С проезжей части. Я буду лежать посреди улицы внамокающих от крови штанах, в растекающейся кровавой луже".

За толстухой шел высокий мужчина в сером шерстяном костюме стусклым серебристым отливом. Он нес дипломат.

"А вот дядька, которого стошнит прямо на ботинки. Онуронит дипломат, и его вывернет прямо на ботинки… Да что это со мной?"

Тем не менее ноги сами несли Джейка вперед, к перекрестку,туда, где через улицу двигался оживленный, неиссякающий людской поток. Где-топозади был священник-убийца, он приближался. Джейк это знал;он знал,что вследующий миг руки священника будут простерты вперед для толчка… знал, нооглянуться не мог. Словно пребывал в плену кошмара, где просто не дано влиятьна ход событий.

Пятьдесят три секунды. Впереди лоточник отодвигал заслонку вбоку тележки.

"Сейчас он достанет бутылку "Ю-Ху", – подумалДжейк. – Именно бутылку, а не банку. Встряхнет ее и залпом выпьет".

Лоточник вынул бутылку "Ю-Ху", энергично встряхнули отвинтил крышечку.

Сорок секунд.

"Сейчас сменится свет".

Белое "ИДИТЕ" погасло. Быстро замигало красное"СТОЙТЕ", и где-то, меньше чем за полквартала от перекрестка, кпересечению Пятидесятой с Сорок третьей уже катил большой синий кадиллак. Джейкзналэто, знал,что за рулем "Кадиллака" – толстяк в синей шляпе почтитого же оттенка, что и машина.

"Сейчас я умру!"

Он хотел громко крикнуть это беззаботным прохожим,равнодушно обтекающей его толпе, но челюсти не разжимались, их словно свело.Ноги безмятежно несли Джейка к перекрестку. Веское предостережение"СТОЙТЕ" перестало мигать и засветилось ровно. Лоточник кинул пустуюбутылку от "Ю-Ху" в белую урну на углу. На другом углу, через улицуот Джейка, стояла толстуха с хозяйственной сумкой, прямо за ней – мужчина в серебристо-серомкостюме.

Восемнадцать секунд.

"Пора проехать фургону с игрушками", – подумалДжейк.

Перед самым его носом, подпрыгивая на выбоинах, черезперекресток пронесся грузовичок с радостным паяцем и надписью "ОПТОВАЯТОРГОВЛЯ ИГРУШКАМИ ТУКЕРА" на боку. Где-то позади (знал Джейк) человек вчерном прибавил шагу, сокращая разрыв, и уже тянул длинные руки. Но оглянутьсябыло невозможно, как невозможно оглянуться во сне, когда тебя догоняет что-тоневыносимо ужасное.

"Беги! А не можешь бежать, так сядь на землю и вцеписьв знак "стоянка запрещена"! Сделай что-нибудь, не стой сложаруки!"

Однако Джейк был не властен остановить развитие событий.Впереди, у самой бровки тротуара, стояла молодая женщина в белом свитере ичерной юбке. Слева от нее ждал зеленого света парнишка-чикано состереомагнитофоном. Из динамика неслись последние такты песни Донны Саммер. Заней (знал Джейк) должна была зазвучать "Dr. Love" в исполнении группы"Кисс".

"Сейчас они отойдут подальше друг от друга…"

Едва эта мысль пришла Джейку в голову, как женщина сделалашаг вправо, парнишка-чикано – влево, и между ними образовалась брешь.Ноги-предатели понесли Джейка прямо к ней.

Девять секунд.

В конце улицы под ярким майским солнцем засверкала отделкакапота кадиллака. Джейк знал, что это "седан-де-вилль" семьдесятшестого года выпуска.

Шесть секунд.

Кадиллак набирал скорость. Вот-вот должен был сменитьсясвет; человек за рулем "де-вилля", толстяк в синей шляпе сзалихватским пером на тулье, собирался успеть проскочить перекресток.

Три секунды.

Человек в черном бросился вперед, к Джейку. Магнитофонпаренька-чикано доиграл "Love To Love You, Baby", зазвучали первыеаккорды "Dr. Love".

Две секунды.

Кадиллак-убийца (решетка его рычащего радиатора походила наоскал хищного зверя) перестроился на полосу, ближнюю к тротуару, где стоялДжейк, и ринулся к перекрестку.

Одна.

У Джейка занялось дыхание.

Ноль.

Пуск.

– А! – вскрикнул Джейк, когда жесткие ладони с силой ударилиего в спину, выпихивая с тротуара на мостовую, выталкивая на проезжую часть,выталкивая из жизни…

Но только у него в воображении.

Тем не менее Джейк накренился вперед, отчаянно размахиваяруками, испуганно округлив разинутый рот. Паренек со стереомагнитофоном крепкосхватил Джейка повыше локтя и оттащил назад.

– Ты, орелик, давай не зевай, – сказал он. – Тут такоедвижение, что ахнуть не успеешь – расшибет в котлету.

"Кадиллак" проплыл мимо. Джейк мельком увидел заветровым стеклом толстяка в синей шляпе, и машина исчезла.

Вот тогда это и произошло; именно тогда Джейк словно быраскололся посередке и стал двумямальчиками. Один умирал на мостовой. Другойстоял на углу, потрясенный, в немом изумлении глядя, как "СТОЙТЕ"снова меняется на "ИДИТЕ" и толпа устремляется через дорогу как ни вчем не бывало… впрочем, и в самом деле не бывало.

"Живой!" – возрадовалась половина Джейка,повизгивая от облегчения.

"Мертвый! – завопила в ответ другая половина. – Ямертвый лежу на мостовой! Все столпились вокруг, а человек в черном, которыйменя толкнул, говорит: "Я священник. Позвольте пройти…"

На Джейка, превращая мысли в парусящий парашютный шелк,волнами накатывала дурнота. Мальчик заметил приближающуюся толстуху; когда онапоравнялась с ним, он заглянул к ней в сумку. Оттуда, как он и ожидал, поверхкрая красного полотенца на него взглянули ярко-синие кукольные глаза. Вследующую секунду перед Джейком уже никого не было. Женщина ушла. Лоточник,вместо того чтобы голосить "Ах ты, Господи, насмерть!", продолжалготовиться к рабочему дню, насвистывая песню Донны Саммер, которую только чтоиграл магнитофон паренька-чикано.

Джейк обернулся, лихорадочно отыскивая мнимого священника.Того нигде не было.