Сейчас, приближаясь к дверям раздевалки, Джейк почувствовал,как в нем вспыхивает прежняя дурманящая надежда, расцветает кружащая головууверенность, что дверь откроется не в полутемный чулан, хранящий лишь стойкиезапахи зимы – сукна, резины, мокрого меха, – а в какой-то иной мир, где онсможет выздороветь.Что на пол класса ляжет ширящийся клин горячего слепящегосвета, и в блекло-голубом какЕГО глазакак старые джинсы небе закружат птицы.Ветер пустыни дохнет ему в лицо, взъерошит волосы, осушит нервную испарину налбу.

Он шагнет в эту дверь и исцелится.

Джейк повернул ручку и открыл дверь. За ней царила тьма,поблескивал ряд латунных крючков. В углу, возле аккуратных стопок чистыхтетрадей, лежала давным-давно забытая кем-то лыжная перчатка.

Больше ничего.

Сердце у Джейка упало. Ему внезапно захотелось попростузабиться в эту темную каморку, хранящую горьковатый запах зимы и меловой пыли.Можно было бы отодвинуть перчатку и усесться в углу под вешалкой. На резиновыйковрик, куда в зимнее время полагалось ставить сапоги. Сесть там, сунутьбольшой палец в рот, плотно подтянуть колени к груди, закрыть глаза и… и…

И сдаться.

Идея эта, сулившая избавление,казалась неимовернопривлекательной. Конец ужасу, смятению, неразберихе… От неразберихи Джейкпочему-то страдал сильнее всего; мальчику чудилось, что вся его жизньпревратилась в зеркальные дебри комнаты смеха.

И все же в тайниках души Джейка Чэмберса пряталась сталь –он, бесспорно, был одного поля ягода с Эдди и Сюзанной. Сейчас эта потаеннаясталь блеснула во мраке угрюмым синеватым огнем маяка. Никакой сдачи не будет.Пусть внутренний разлад в конце концов начисто лишит Джейка способности мыслитьздраво, но пока никакой потачки ему не будет. Провалиться Джейку на этом самомместе.

"Никогда! – с жаром подумал мальчик. – Никогда!Ни…"

– Когда закончишь инвентаризацию школьного имущества враздевалке, Джон, потрудись, пожалуйста, присоединиться к нам, – раздался унего за спиной суховатый интеллигентный голос мисс Эйвери.

Джейк обернулся. По классу прокатилась волна сдавленногохихиканья. Мисс Эйвери смотрела на него, стоя за своим столом: умное спокойноелицо; кончики длинных пальцев касаются промокашки; синий костюм (сегодня);волосы заколоты в узел на затылке (как обычно). Через плечо мисс Эйвери на Джейка,хмурясь, глядел Натаниель Готорн (Натаниель Готорн, 1804-1864, американскийписатель-классик, автор романов "Алая буква", "Дом о семифронтонах" и др.).

– Простите, – пробормотал Джейк и закрыл дверь. Едва онсделал это, его охватило сильнейшее желание открыть ее снова и перепроверить –вдруг на этот разза ней окажется тот, другой, мир, где над бескрайней пустынейнещадно палит солнце.

Вместо этого он прошел на свое место. Поглядев на неговеселыми глазами, в которых прыгали чертики, Петра Джессерлинг шепнула:

– В следующий раз возьми меня с собой. Вот тогдатебе будет,на что посмотреть!

Джейк рассеянно улыбнулся и втиснулся за парту.

– Спасибо, Джон, – бесконечно спокойным голосом сказала миссЭйвери. – А сейчас, прежде чем вы сдадите мне свои "Итоговые эссе",которые, без сомнения, все написаны прекрасно, очень тонко, очень по теме иочень самобытно,я хочу раздать "Краткий список литературы для летнегочтения", рекомендованный кафедрой английского языка. Книги великолепные. Онекоторых мне придется кое-что сказать…

С этими словами она подала Дэвиду Суррею маленькую стопкуразмноженных на ксероксе листков. Дэвид принялся раздавать их, а Джейк раскрылсвою папку, чтобы напоследок взглянуть, что же написал о своем пониманииистины. Его неподдельный интерес объяснялся тем, что он совершенно не помнил,чтобы писал сочинение, – так же, как не помнил, готовился ли к французскому.

Недоумевая, с нарастающим беспокойством он посмотрел натитульный лист. В центре красовалось аккуратно напечатанное "Джон Чэмберс.МОЕ ПОНИМАНИЕ ИСТИНЫ". Ничего странного или необычного в этом не было, нопод заголовком он для чего-то наклеил две фотографии. На одной – дверь (возможно,дверь дома номер десять по Даунинг-стрит [в Лондоне, в доме номер 10 поДаунинг-стрит помещается Министерство иностранных дел Великобритании],мелькнуло у Джейка в голове), на второй – поезд компании "Амтрак".Снимки были цветные, явно вырезанные из какого-то журнала.

"Зачем я это сделал? И когда?"

Джейк перевернул страницу и уставился на собственно"Итоговое эссе", не в силах ни поверить своим глазам, ни понять, чтовидит. Потом в тумане шока робко забрезжило прозрение: все-таки случилось. Он все-такисвихнулся до такой степени, что окружающие сумеют это понять.

Джон Чэмберс

МОЕ ПОНИМАНИЕ ИСТИНЫ

"Я покажу тебе ужас в пригоршне праха".

Т.С."Буч" Элиот

"Сперва я счел – он каждым словом лжет".

Роберт "Санданс" Браунинг

"Стрелок – истина.

Роланд – истина.

Невольник – истина.

Владычица Теней – истина.

Невольник и Владычица Теней поженились. Это истина.

Постоялый двор – истина.

Говорящий Демон – истина.

Мы сошли под горы, и это истина.

Под горами были чудовища. Это истина.

Один из них просовывал между ног наконечник от бензонасоса

"Амоко" и притворялся, будто это его член. Этоистина.

Роланд позволил мне погибнуть. Это истина.

Я по-прежнему люблю его.

Вот истина."

– …и чрезвычайноважно, чтобы всевы прочли "Повелителямух" ("Повелитель мух" – философский роман-притча английскогописателя Уильяма Голдинга), – внятным, но каким-то бесцветным голосом говориламисс Эйвери. – И, прочитав, задались определенными вопросами. Хороший романнередко бывает схож с чередой загадок, где каждая отгадка представляет собойновую загадку… а "Повелитель мух" не просто хорошая, а оченьхорошаякнига, одна из лучших, написанных во второй половине двадцатого столетия.Поэтому в первую очередь спросите себя, каково символическое значение витойраковины. Далее…

Далеко. В далеком далеке. Джейк дрожащей рукой перелистнулпервую страницу своего "Итогового эссе", оставив на бумаге темноепятнышко пота, и обратился ко второй.

Что растворяется, но не исчезает? Дверь, и это истина.