Блейн – истина.

Блейн – истина.

Что сказала сыну тень отца Гамлета? В здоровом замке –здоровый дух, и это истина.

Блейн – истина.

За Блейном нужен глаз да глаз. Блейн – мучитель, и этоистина.

Я совершенно уверен, что Блейн опасен, и это истина.

Когда часы опасны? Когда они бьют, и это истина.

Блейн – истина.

Я хочу вернуться, и это – истина.

Я должен вернуться, и это – истина.

Если я не вернусь, я сойду с ума, и это – истина.

Если я не найду камень розу дверь, домой возврата нет, и этоистина.

Чух-чух, и это – истина.

Чух-чух. Чух-чух.

Чух-чух. Чух-чух. Чух-чух.

Чух-чух. Чух-чух. Чух-чух. Чух-чух.

Я боюсь. Это – истина.

Чух-чух.

Джейк медленно оторвал взгляд от листа. Сердце у негоколотилось так сильно, что перед глазами плясал яркий свет – каждый отчаянныйтолчок в груди отзывался коротким слепящим сполохом, словно сетчатка Джейказапечатлела работу фотовспышки.

Воображение нарисовало ему мисс Эйвери, протягивающую его"Итоговое эссе" родителям. Рядом с мисс Эйвери стоял мистер Биссетт,серьезный и мрачный. Джейк услышал бесцветный внятный голос мисс Эйвери:"Ваш сын серьезно болен. Если нужны доказательства, вот его "Итоговоеэссе" – взгляните".

"Уже около трех недель Джон сам не свой", –прибавил мистер Биссетт. – "По временам он кажется испуганным, и постоянно– как в тумане… где-то витает, если вы понимаете, о чем я. Je pense John estfou… comprenez-vous?" (Я думаю, Джон сошел с ума… понимаете? – фр.)

Снова мисс Эйвери: "Вы случайно не держите домасильнодействующие психотропные средства? Джон не может иметь к нимдоступ?"

Насчет психотропных средств Джейк был не в курсе, зато знал,что в нижнем ящике письменного стола у себя в кабинете отец держит несколькограммов кокаина. И непременно решит, что сын запустил туда руку.

– Теперь, с вашего позволения, несколько слов об"Уловке 22" ("Уловка 22", иначе "Поправка 22", –сатирический роман американского писателя Джозефа Хеллера), – обращаясь кклассу, сказала от доски мисс Эйвери. – Для шестого и седьмого классов этоочень спорнаякнига, но раскройте душу ее особому очарованию,и она васположительно околдует. Если угодно, можете думать об этом романе, как о комедиисюрреалий.

"Еще не хватало про это читать,– подумал Джейк. – Да уменя вся жизнь– сплошные сюрреалии, и ничего смешного в этом нет".

Он вновь обратился к "Итоговому эссе". Последняястраница. Ни единого слова, взамен – еще одна картинка, вклеенная им всочинение. Фотография пизанской Падающей башни, густо исчерканная чернымвосковым карандашом: темные, жирные, поблескивающие линии метались и петляли,свиваясь кольцами, выписывая безумные вензеля.

Джейк совершенно ничего не помнил об этом.

Совершенно ничего.

В ушах у него зазвучали слова отца, адресованные мистеруБиссетту: "Fou… (сумасшедший, здесь: не в своем уме – фр.). Да, он определенноfou. Мальчишка, просравший свой шанс в школе "Пайпер", НЕ МОЖЕТ небыть fou, вы согласны? Ну что ж… я сумею решить эту проблему. Решать проблемымоя специальность. Ответ – "Солнечная долина". Ему нужно некотороевремя провести в "Солнечной долине". Будет плести корзинки,успокоится, соберется. Вы, ребята, за нашего парня не волнуйтесь; работать онумеет, не то что таиться".

Неужели, если станет известно, что у него не все дома, егодействительноупрячут в психушку? Джейк полагал, что ответ на этот вопрос –большое "будьте покойны!" Отец ни под каким видом не потерпит в своемдоме сумасшедшего. Возможно, лечебница, куда поместят Джейка, будет называтьсяне "Солнечная долина", а как-нибудь иначе, но от этого не исчезнут нирешетки с окон, ни неслышно рыскающие по коридорам молодые люди в белых халатахи мягких тапочках. Зоркие молодые люди с мощной мускулатурой. Молодые люди,имеющие доступ к шприцам и ампулам, полным искусственного сна.

"Всем расскажут, что я уехал, – подумал Джейк.Поднимающаяся волна паники временно заглушила голоса, спорившие у него вголове. – Скажут, что я проведу год у тетки, в Модесто… или в Швеции, постуденческому обмену… или в открытом космосе, на ремонте спутников… Мама будетпротив… но мама поплачет и согласится. У нее есть ее хахали, а потом, онавсегдас ним соглашается. Она… они… я…"

Джейк почувствовал, что к горлу подступает пронзительныйкрик, и крепко сжал губы, чтобы сдержаться. Вновь опустив взгляд к неразберихедиких черных каракулей, клубившихся поверх изображения Падающей башни, онподумал: "Надо выбраться отсюда. Надо уйти, сейчас же".

Он поднял руку.

– Да, Джон, в чем дело? – мисс Эйвери смотрела с легкимраздражением, которое приберегала для учеников, перебивающих ее посреди лекции.

– Мне хотелось бы на минутку отлучиться, если можно, –сказал Джейк.

Очередной образчик "пайперизма". Пайперовцам неполагалось "сливать водичку", "ходить по-маленькому" или,Боже сохрани, "по-большому". По молчаливому соглашению ученики школы"Пайпер" считались слишком совершенными для того, чтобы в процессесвоего бесшумного, как того требовал хороший вкус, скольжения по жизнипроизводить шлаки. Изредка кто-нибудь испрашивал разрешения "на минуткуотлучиться" – и все.

Мисс Эйвери вздохнула.

– Это обязательно, Джон?

– Да, мэм.

– Хорошо. Возвращайся как можно скорее.

– Да, мисс Эйвери.

Джейк встал, закрыл папку, взял ее в руки, потом неохотновыпустил. Бесполезно. Мисс Эйвери покажется странным, что он берет с собой втуалет "Итоговое эссе". Нужно было сперва изъять из папкикомпрометирующие страницы и затолкать их в карман, а уж потом проситьразрешения на минутку отлучиться. А теперь слишком поздно.

Джейк пошел по проходу к дверям. Папка осталась на парте,сумка с книгами – под партой.

– Успехов, Чэмберс, – прошептал Дэвид Суррей и хихикнул вкулак.

– Дэвид, умолкни, – велела мисс Эйвери уже с нескрываемымраздражением, и весь класс захохотал.

Джейк тем временем добрался до двери в коридор, взялся заручку, и в ту же секунду в нем возродилась надежда, нахлынула прежняяуверенность. "Вот она, эта дверь – та самая. Я открою ее, и сюда хлынетослепительное солнце пустыни. В лицо повеет сухой ветер. Я шагну за порог иникогда больше не увижу этого класса".