Он отворил дверь, но за ней был только коридор; тем неменее, в одном мальчик оказался прав: класса мисс Эйвери он больше никогда невидел.

Покрываясь легкой испариной, Джейк медленно брел посумрачному, обшитому деревянными панелями коридору, минуя двери, которыевынужден был бы открывать, если бы не врезанные в них прозрачные стеклянныеокошки. Он заглянул в класс к мистеру Биссетту ("Французский язык, второйгод обучения") и в кабинет мистера Кнопфа ("Введение вгеометрию"). В обеих комнатах, склонив головы над раскрытыми тетрадями, скарандашами в руках сидели ученики. Заглянув к мистеру Харли("Риторика"), Джейк увидел Стэна Дорфмана (одного из тех мальчиков, скоторыми поддерживал знакомство, но нельзя сказать, чтобы дружил). Стэн как разприступал к своей Заключительной Речи и казался до смерти испуганным, но Джейкмог бы объяснить Стэну, что тот не имеет ни малейшего представления о страхе –о настоящемстрахе.

"Я умер."

"Нет, не умирал."

"Нет, умер."

"Нет, не умирал."

"Умер."

"Нет."

Он оказался у двери с надписью "ДЕВОЧКИ" и толкнулее, ожидая увидеть нестерпимо светлое пустынное небо и голубую дымку гор нагоризонте. Вместо этого он увидел Белинду Стивенс, которая стояла возле одногоиз умывальников и, глядя в зеркало над раковиной, выдавливала прыщик на лбу.

– Господи Иисусе, ты что, озабоченный? – спросила она.

– Извини. Ошибся дверью. Я думал, тут пустыня.

– Что?

Но Джейк уже отпустил дверь, и та, качнувшись напневматическом колене, захлопнулась. Он миновал фонтанчик с питьевой водой иоткрыл дверь с надписью "МАЛЬЧИКИ". Ту самую,несомненно, наверняка тусамую дверь, которая снова приведет его в…

Под лампами дневного света сияли девственной чистотой триписсуара. Из крана в раковину угрюмо капала вода. И все.

Джейк отпустил дверь и двинулся дальше, негромко, норешительно постукивая каблуками по кафелю. Поравнявшись с канцелярией, онзаглянул внутрь, но увидел только мисс Фрэнкс. Она болтала по телефону, крутясьна вращающемся кресле и поигрывая локоном. Посеребренный колокольчик стоялрядом, на столе. Джейк дождался, чтобы мисс Фрэнкс оказалась к двери спиной, ипоспешно прошел мимо. Тридцать секунд спустя он уже выходил в сияющее,солнечное майское утро.

"Надо же, сорвался с уроков, – несмотря на тревогу исмятение, изумился он такому неожиданному развитию событий. – Если я еще минутпять не вернусь из туалета, мисс Эйвери пошлет кого-нибудь поглядеть… и всемвсе станет ясно. Все поймут, что я сбежал из школы, стал прогульщиком".

Он вспомнил о лежащей на парте папке.

"Они прочтут мое сочинение и подумают, что я спятил.Fou. Как пить дать. Правильно, я же и есть сумасшедший".

Тут послышался другой голос – Джейк подумал, что это голосчеловека с глазами снайпера, человека с двумя большущими револьверами. Голосзвучал холодно… но не без нотки утешения.

"Нет, Джейк", – сказал Роланд. – "Ты небезумен. Ты растерян, напуган, но не безумен. Не нужно бояться ни тени твоей,что утром идет за тобою, ни тени твоей, что вечером хочет подать тебе руку. Тыдолжен снова отыскать дорогу домой, вот и все".

– И куда же мне идти? – прошептал Джейк. Он стоял наПятьдесят шестой улице, между Парк– и Мэдисон-авеню, и смотрел на несущуюсямимо лавину машин. Проехал фырчащий автобус, оставив после себя тонкий шлейфедкого синего дыма. – Куда? Где эта паршивая дверь?

Но голос стрелка уже смолк.

Джейк повернул налево, в сторону Ист-ривер, и машинальнозашагал вперед. Он понятия не имел, куда идет. Ни малейшего. Оставалось лишьуповать на то, что ноги сами принесут его в нужное место… как недавно принеслитуда, куда не следовало.

Это случилось тремя неделями раньше.

Нельзя сказать "все началось тремя неделямираньше", поскольку создается ошибочное впечатление, будто событияразвивались постепенно. Голоса – да; голосанабирали силу постепенно, постепеннонарастало и то ожесточение, с каким каждый из них настаивал на собственнойверсии реальности, но остальное произошло внезапно и сразу.

Джейк собрался из дому в восемь, чтобы пройтись до школыпешком (в хорошую погоду он всегда ходил в школу пешком, а в этом году майвыдался положительно великолепный). Отец уже отбыл на телевидение, мать еще невставала, а миссис Грета Шоу пила на кухне кофе, читая свою "Нью-ЙоркПост".

– До свидания, Грета, – сказал он. – Я пошел.

Не отрываясь от газеты, она помахала ему:

– Всего доброго, Джонни. Удачного дня.

Все как всегда. Начинался самый обычный, ничем непримечательный день.

Через полторы тысячи секунд все изменилось. Навсегда.

Джейк неторопливо шагал по улице, заглядывая в витрины,сумка с книгами в одной руке, мешочек с завтраком – в другой. За семьсотдвадцать секунд до того, как его жизнь – единственная, какую он до сих порзнал, – оборвалась, он задержался перед витриной магазина Брендайо, где взастывших позах стояли поглощенные немой беседой манекены в мехах иэдвардианских костюмах. Думал Джейк только о том, что после школы пойдет вкегельбан. В среднем он выбивал 158 – отличный результат для парнишки, которомувсего одиннадцать. Джейк мечтал в один прекрасный день стать профи иотправиться в турне (этотмаленький фактоид тожепривел бы отца в бешенство).

Время пошло. Близился миг внезапного помрачения рассудка.

Джейк перешел Тридцать девятую; у него оставалось ещечетыреста секунд. Подождал зеленого света на Сорок первой.

Двести семьдесят.

Задержался, чтобы заглянуть в галантерейный магазинчик науглу Сорок второй и Пятидесятой.

Сто девяносто.

Теперь Джейк Чэмберс, которому оставалось чуть больше трехминут привычного житья-бытья, шел под незримым зонтом, раскрытым над ним тойсилой, что Роланд называл ка-тетом.

В душу к мальчику закралось странное беспокойство. Сперва онрешил, что за ним следят, но тут же понял: дело вовсе не в этом… или не тольковэтом. Ему почудилось, что он уже бывал здесь раньше; что наяву переживаетдавнишний, почти забытый сон. Он подождал, чтобы тревога прошла, но она непроходила. Она усиливалась, и вот уже к ней примешалось иное чувство, в которомДжейк неохотно признал ужас.