— Ключей у меня нет… Они, наверное, у Януша Радзивилла Рыжего остались! Но где ж мы его найдем? Он помер четыреста лет назад!

— Э-э-э… — все стали недоуменно переглядываться, а Шеш-Беш — он не растерялся.

Южанин достал из разгрузки брусок взрывчатки, прилепил его к створкам, сунул куда нужно детонатор и сказал:

— Всэх взарву, адын астанусь! — а потом осмотрел нас и нахмурился: — Чего непонятного? Русским языком говорю, настало время обратить тыл! Бегом за угол!

Мы ломанулись за угол, Шеш-Беш начал громко вести обратный отсчет по-персидски, как в нардах:

— Чари, се, ду, як… Бабах!

После того, как он сказал «бабах» — рвануло знатно, грохнуло так, что содрогнулось все подземелья, поднялись клубы пыли, мы принялись чихать и кашлять, а какой-то заунывный голос произнес:

— Кто-о-о нарушил мо-о-ой покой? — что-то зазвенело и запахло затхлостью. — Пся крев, вот я вас!

— Ненавижу призраков, — вздохнул Мельник. — Будет теперь за нами таскаться и нести всякий бред.

Призраки нулевкам серьезного вреда причинить не могли, поскольку в отличие от тех же зомби физический урон нанести были не в состоянии. А вот на психику давить своим нытьем — это да, это привидения практиковали. Если прицепиться какой-нибудь старинный зануда, который и при жизни тем еще нытиком был — это настоящее бедствие! Ни поесть, ни поспать, ни в туалет сходить по-человечески… Или наоборот — сходить, но слишком быстро и очень не вовремя. Удовольствие ниже среднего, прямо скажем.

— Ладно, — проговорил я, отряхиваясь от пыли. — Пойду пообщаюсь с ним. В конце концов — может у него есть какие-то пожелания, жалобы и предложения? Может он вообще на тот свет уже хочет, а у нас есть шанс ему помочь?

— Гуманный ты, Пепел, до безобразия, — покачал головой Чумасов. — Я б до ближайшей церкви сбегал, зарядил патроны освященной солью и гонял бы падлу по всем подземельям до морковкина заговенья!

— Это потому что у тебя энергии много, нерастраченной, — цыкнул зубом Дядька. — Жениться тебе надо, Чума, и детишек завести. Двух, а лучше трех! Тогда такие дебильные предложения выдвигать не будешь! Тут до ближайшей церкви — восемь километров!

— А сам ты типа женат? — огрызнулся Чума. — Где твои детишки, Дядька?

— А я в многодетной семье вырос, у меня три старших и три младших! Я знаю о чем говорю! И вообще — у меня девчонка в Дрогичине, я денег насобираю и женюсь на ней! Танцорка, красавица!

— Она хоть рожу-то твою видала? Или ты ей только аватарку в «Пульсе» показываешь?.. — продолжил язвить Чумасов.

Пока они шутливо переругивались, я двинул к взорванной двери. Вынесло ее всерьез, вместе с косяком, Шеш-Беш армейские навыки минера явно не потерял. Створки унесло куда-то внутрь древнего хранилища, в дверном проеме размахивал руками призрак: классическое такое привидение в саване, похожее на Карлсона из мультика, когда он воров пугал. С черными провалами глаз и кривым, как будто небрежно намалеванным ртом, он выглядел и пугающе, и комично одновременно.

— Здрав буди, призрак бестелесный! — вежливо проговорил я.

— Издеваешься, сучий ты потрох? — воззрился на меня дух своими глазами без зрачков. — Как я могу быть здрав, если сдох четыреста назад?

— Однако! — задумался я. — Ну, как говорят кхазады — «умер, шмумер, лишь бы был здоровенький»!

— Кхазады тебя понаучивают… Крохоборы! Скупердяи! Скопидомы! — принялся ворчать призрак. — А ты чьих будешь, боярин?

— Не боярин, а свободный рыцарь Георгий Серафимович Пепеляев-Горинович! — представился я. — Хозяин всего вот этого вот поместья, а также недр, воздушного пространства и акватории по праву крови и волей князя Иеремии Вишневецкого, который мне все это и даровал за подвиги, совершенные для защиты его княжеской чести и чести его внучки. Так что решай — ты мой человек и вассал, или самовольно занимаешь жилплощадь?

— Издеваешься, рыцарская твоя морда? — возмутился призрак. — В каком смысле — жил-площадь, если я подох? Какая «жил»? Я помер давно!

— Помереть-то ты помер, но душный до ужаса… Эх, прав был Чума — надо в церковь за освященной солью идти, так, я вижу, мы с тобой толку не добьемся! — вздохнул я. — Мне от тебя ни вреда, ни пользы — я, можешь заметить, нулевка, и на стенания твои плевать хотел, как и мои товарищи. Но чисто теоретически, если тебе надоело тут уже, и ты готов к встрече с… Ну, с кем ты там планируешь на том свете встречаться? То мы могли бы поспособствовать. Урну там с прахом развеять над речкой, не знаю — вещь зачарованную огню предать, что там тебе нужно?

— Э-э-э-э-э… — призрак метнулся к одной стенке, потом — ко второй, ухватил себя обмотанными саваном верхними конечностями за чисто условную башку и как-то смущенно проговорил. — Слушай, рыцарь… А может не надо, а? Тут мне все в общем-то хорошо знакомо, разве что скучновато… А там оно как-то страшновато…

— Это почему? — поинтересовался я.

— Ну, понимаешь… Если говорить честно — я был при жизни тем еще сукиным сыном. Лисовский моя фамилия, может слыхали? Александер Юзеф Лисовский, вот кто я такой.

Я почесал голову, вспоминая. В моем мире Лисовский и его «лисовчики» были известны как одни из самых кровожадных и активных участников событий Смутного времени. А тут — как не менее активные и не менее кровожадные повстанцы против власти Грозных в начале семнадцатого века. Они относились к тому самому виду повстанцев, которым в целом не важно, против кого бороться — главное, чтобы имелась возможность пограбить вволю под аккомпанемент красивых лозунгов. Сначала — эти, потом, через тридцать лет — Януш Радзивилл с его идеей унии со Швецией… Та самая Панская Дурь, о которой говорил царевич Федор. Сарматское Проклятье.

— А какой мне в этом толк? — поинтересовался я. — Зачем ты мне нужен?

— Ну, я это… Могу за сторожа поработать, — предложил Лисовский. — Предупреждать об опасности! Пугать непрошенных гостей на подходе! Являть неугодным тебе постояльцам всякие ужасы во снах: кровавых младенцев, обнаженных старух, или лик Государя, который грозит пальцем!

— Однако! Я подумаю, посмотрим на твое поведение… Давай, поработаешь провожатым, Александер Юзеф. Покажешь нам, что тут и где. В первую очередь интересуют…

— Сундуки с казной, конечно! — закивал призрак Лисовского. — Пшепрашем,