— Это с какого перепуга? — совершенно спокойно поинтересовался Мельник.

— Мяу? — высунул голову Табачников. — Это… Ну… Богатство же!

— Погоди, — погрозил пальцем Олежа. — Вот ты, кошачья морда, ты нас убивяу вот это вот собираешься? Когти там точишь, небось, или крысиный яд в чай подсыпать норовишь?

— Яа-а-а-а? — возмущению Котофея не было предела. — Я домяуправитель! У меня оклад, полный пансион, соцпакет и премиальные! И вообще — я идейный! Сделаем Горынь снова великой!

Я чуть не подавился от такого лозунга, но промолчал — мне было интересно все это послушать. Пожалуй, обратись я в имаго — справился бы со всеми сослуживцами, буде они соберутся предать и реально забрать себе драгметаллы. А вот с некромантом и Вишневецким — это вряд ли. Страшные дяди.

— Ну! — пожал плечами Мельник. — И мы так. Не про то, что снова великой, а про то, что есть уговор! Вот — у меня, например, ожерелье из рубинов. Я на транспортную компанию его пущу, тут куча денег получится. Закупим новые колесные тягачи, я на это потрачусь… Пацаны тоже свою долю внесут, уверен. И придем мы к Пепеляеву не с протянутой рукой, а вполне себе солидной конторой. ЗАО «Транспортная компания "Зеро»! Долгосрочная перспектива, друг мой мохнатый — она куда как важнее чем сиюминутная прибыль, которую мы не в силах проглотить…

— Да? — снова высунулся Табачников из-под одеяла.

— Балда ты, Табачников, — пояснил Комиссаров. — Наш хозяин — рыцарь и аристократ. Ежели он в банк хоть мильен мильенов принесет — никто не удивится. А если вот например Олежа — то фискалы его живьем жрать станут. Ровно в тот момент, как золото и камешки к оценщику попадут.

— Уже попало! — сказал Вишневецкий, появляясь как будто из воздуха и выхватывая у Чумасова из рук ночной горшок. Он открыл крышку и, с интересом заглянул внутрь. — Христя, ты только посмотри какая штуковина! Это что же — фикусы растить? А зачем тогда крышка? И ручка?

— Ярэма… — вздохнул старый некромант в теле молодого. — Фикусы, конечно, в нем растить можно. Но в мое время это использовали по-другому…

— А Христя — это разве не женское имя? — поинтересовался Дядька в воздух.

Однако, с появлением умопомрачительного богатства, легкая и непринуждённая атмосфера в Горыни в целом и осталось таковой.

* * *

А вот в кулуарах власти все обстояло совсем иначе. Шагая по коридорам Вышемирской управы я наблюдал признаки общей нервозности и перманентного цейтнота. Бабоньки из экономического и юридического отдела носились как наскипидаренные, какая-то ярко накрашенная пигалица в ультракороткой юбке вылетела из кабинета Зборовского — вся красная, с шалыми глазами. Из папки, которую она прижимала к груди, во все стороны летели бумаги.

— … женатый человек! Или учитесь работать как следует — или подите к чертовой… — раздался из-за двери свирепый рев самого интеллигентного в мире журналиста. — МАТЕРИ!!!

Дверь грохнула так, что с потолка что-то посыпалась.

Я заглянул в приемную. Секретарь — взрослый, видавший виды дядечка с седыми висками давил в себе смех, пряча лицо в ладонях. Завидев меня он постарался успокоиться, но никак не мог, и время от времени взгыгыкивал:

— Вы к предводителю? Гы-ы-ы…Ох! А вам назначено? Приемный день, гы-гы, у нас второй четверг месяца.

— Пепеляев моя фамилия, — сказал я. — Что, Женька порядки наводит?

— Дал всем просраться Евгеньич! — радостно разулыбался секретарь. — Этот серпентарий думает — они им со своими сиськами и письками крутить смогут так же, как предыдущим градоначальником! Гы-гы! Но этот — он вам не тот! Евгеньич наш — идейный. Уже грозился разогнать весь аппарат и нанять гоблинов и киборгов на их места, но пока обещание не выполняет, потому что его политика — опираться на местные кадры… А киборгов местных у нас практически нет. Мы — земщина!

— Зато гоблины есть. Между прочим — знаю пару толковых… Давайте, пропускайте меня уже. Как вас — Николай Васильевич? Вот, скажите мэру — Пепеляев пришел, решить сразу целую кучу проблем.

— Решать, а не создавать? — удивился Николай Васильевич и поднял телефонную трубку. — Очень странное предложение, никогда такого не слышал, гы-гы. Ох! Евгений Евгеньич, тут к вам Пепеляев пришел, говорит — какие-то проблемы решить готов.

Телефонная трубка ничего не ответила, но зато — открылась дверь и всклокоченный Зборовский в белой рубашке с закатанными рукавами, отутюженных брюках и почему-то босиком выбежал из кабинета, схватил меня и затащил внутрь.

А потом уселся на пол по-турецки и сказал:

— Пепеляев, это какие-то авгиевы конюшни. Я не вывезу! Во что я ввязался? Это какой-то кошмар, я хватаюсь за что-то, вроде как пытаюсь наладить — а тут валится следующее! Как оно вообще работало-то? Уф! Ты зачем пришел?

— Я пришел к тебе с приветом, рассказать что солнце встало… — запел я, по очереди раздвигая шторы на всех трех окнах. — Вечор, ты помнишь, вьюга злилась… И что-то там, и мгла носилась…

— Да, да, я знаю, — отмахнулся Зборовский со страдальческим выражением лица. — Под голубыми небесами, великолепными коврами искря на солнце снег лежит. Лежит, сука такая, прямо на проезжей части, потому что у коммунальщиков сгорели две снегоуборочные машины! Потому что, сука, начальника транспортного цеха у них нет, ибо зарплата нищенская, а начальник — лицо материально ответственное… И кто-то явно где-то что-то стибрил, или недокрутил, или перекрутил — и вот вам пожалуйста, пока тракторы с ферм по договору подряда не приедут — у меня телефон будет разрываться от жалоб недовольных граждан. И они кругом правы, что характерно, а я — мудак и сволочь, который не оправдал высокого доверия. А еще дрянь эта, в мини-юбке… Она же, сука, замужем! Мужик у нее — пожарный, классный парень! Уф-ф-ф… Ты чего пришел-то? Скажешь волшебное слово и пуф — все проблемы решены?

— Ага, — кивнул я. — Скажу — и решены. Ну, не все — но многие.

— Пепеляев! Ты даришь надежду почти отчаявшемуся человеку… Я уже подумывал забрать семью и уехать в Паннонию, Орду строить. Знаешь, как говорят: построить заново всегда легче чем восстанавливать развалины. Не смей обманывать мои надежды, в общем… Говори! — он сделал пафосный жест рукой.

— Инвестиции, — сказал я. — По сумме не скажу,