— А? — повернулся ко мне Женя. — Но откуда?

— Эхо войны! — развел руками я. — Точнее — Кровавого Потопа. Наследие Януша Радзивилла, помнишь такого?

— Лично, как ты понимаешь, не знаком, — медленно проговорил Зборовский. — Но в школьной программе кое-что такое проходили. Это чьи деньги, скажи мне?

— Мои, — пожал плечами я. — Готов вложить в развитие родного города, в первую очередь — в создание высокооплачиваемых рабочих мест в сфере нефтяной промышленности, ну и машины две куплю снегоуборочные — без проблем.

— Та-а-ак! — проговорил Зборовский. — Но ты — аристократ, напрямую мы не можем…

— А напрямую и не надо. Подожди-ка! — я вынул телефон и мигом нашел нужный контакт.

Вместо гудков зазвучала какая-то цыганщина, а потом бодрый голос ответил:

— Здорово, племяш!

— Здорово, Броник! Есть дело на много миллионов! Мечик близко?

— В машине, рядом со мной, включаю громкую связь, мы тут только вдвоем, можешь говорить.

— Жителям Полесья — пламенный привет! — поздоровался Мечик. — Что понадобилось провинциальной интеллигенции от скромных минских бизнесменов?

Я расплылся в улыбке: балагурить они были мастера.

— Правильно ли я помню, дорогие мои минские бизнесмены, что один из ваших бизнесов когда-то включал в себя геологоразведку и бурение скважин?

— Было такое, — осторожно признался Броник. — Лет пять занимались. Потом нас большие дяди вежливо попросили подвинуться.

— Тогда — сразу к делу: как насчет того, чтобы войти в клиентелу славного рода Пепеляевых-Гориновичей и тут же стать совладельцами молодой и перспективной фирмы, которая займется доразведкой и уточнением границ и объемов нашего здешнего нефтяного месторождения? Если повезет — будете стоять у истоков Вышемирской нефтегазодобывающей компании!

— Ого! — сказали они хором.

— Название для компании — дерьмо, — после недолгого раздумья подал голос Мечик. — А так мы согласны, если без ущерба для других проектов. Записывай нас в этот блудняк. Когда подъехать?

— Завтра у меня шесть уроков, я до двух занят, а вот после двух — самое оно будет, все обсудим!

— Уроков? Племяш — ты сдвинутый! — сообщили мне дяди. — Но мы приедем.

Збровский смотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— Это как? То есть — швырь, швырь — и у нас тут экономическая активность, рабочие места, приезжие специалисты, оживление торговли и сферы общепита, новые поступления в бюджет и…

— … и так далее и так далее. Но без твоей подписи все мои планы — псу под хвост. Да и не разбираюсь я в нефтяном деле, и Машевские хоть бурением и занимались, но скважины были точно не нефтяные. Где они станут себе кадры искать — ума не приложу.

— А я думал ты возьмешь телефон, швырь-швырь, найдешь каких-то других дядей, которые приедут и все разрулят… — похоже, Зборовский действительно поверил в мои способности старика Хоттабыча. — Каких-нибудь бакинских или альметьевских нефтяников!

— Да откуда у меня… Так! Стоп! — я воззрился на нашего гениального мэра точно так же, как он смотрел до этого на меня. — Дяди говоришь? Бакинские?

— Только не говори, что у тебя реально есть дяди в Баку? — Женек наконец встал с пола и подошел к окну, глядя на снежный блестящий город снаружи.

— В Баку нет, а вот в Эриваньской юридике, у Паскевичей — там, вообще-то…

— Ты страшный человек, Пепеляев! — повернулся ко мне Зборовский. — Ты вообще — человек?

— А вот это, Женя, правильный вопрос… — вздохнул я.

* * *

Я сидел в своей квартирке на улице Мира, пил чай и глядел, как за окном на город падает снег. На Земской уже вовсю орудовали фермерские тракторы, расчищая дорогу, мы с соседями успели работнуть — покидали снежок лопатами, помогли дворничихе привести в порядок тротуары и стоянку для авто.

Честно говоря — я пребывал в жутких сомнениях — не ерундой ли занимаюсь?

Вишневецкий там, в Горынь, до сих наверняка получал удовольствие, рассматривая драгоценности и монеты, и записывая на листочке примерную стоимость той или иной вещицы или слитка. Они с Котофеем и песелем проводили колоссальную работу, лазая по фоорумам коллекционеров в сети и конвертируя стоимость слитков драгметалла в деньги. По всему выходило — что-то около тридцати пяти миллионов денег я теперь имел Это если по-землянски — более десяти миллионов долларов.

Много? Чудовищно много. Можно ли на эти деньги изменить мир? Нет, но да, как говорила одна комиссарша.

Я не разбирался в нефтянке, я никогда не занимался логистикой и грузоперевозками, и ни бельмеса не смыслил в виртуальной реальности и прочих киберпанковых штуках. Но я разбирался в преподавании, и точно знал что школа — это всегда благотворительность. Если мы не говорим о элитном и приторно-мажорном заведении для богатеев — то любое учреждение образования однозначно будет убыточным. Но зато если и можно с помощью чего-то начать менять мир, то это — школа. Вот что было мне совершенно точно известно.

Зазвонил телефон, и я дернулся от неожиданности, а потом улыбнулся: звонила Яся.

— Привет, Вишневецкая, — сказал я. — Ты разговариваешь с миллионером!

— У меня в Чернигов командировка, я думала к тебе заехать, — выпалила она, а потом осознала услышанное. — Пепеляев, что ты сказал?

— Мы с пацанами клад нашли, — пояснил я. — Бесова уйма золота. Твой дед в Горыни с моими котопесами сидит, считает деньги. Такие дела.

— Никуда не уходи, сейчас буду! — телефон зашуршал, явно брошенный на соседнее сиденье, а потом послышался визг шин — Ядвига была в своем репертуаре.

* * *

Глава 15

Антропология

Ядвига потянулась своей длинной стройной ногой к выключателю и зажгла таким образом свет. А потом — закуталась в одеяло, стянув его с меня, села, поджав ноги под попу, и спросила:

— Значит, попросил череп принести? Акцентировал на этом внимание? И сам лично рассматривал все находки? — она очень мило морщила нос, если честно.

— Ну, вместе с Христофором. То есть — с Николаем Радзивиллом Черным в теле Кшиштофа, — пояснил я. — Но Христя — тот в основном металл на безмене взвешивает и монеты считает, а Иеремия Михайлович — он с украшениями балуется. Наверное, до сих пор там сидят, в усадьбе.

— Та-а-ак! — девушка изящным движением отбросила