поразительно. Я застрял в кинотеатре, смотрю то, что смотреть нет никакого желания, и думаю о той, о ком, мне казалось, я быстро забуду.

Фильм кончается, и мы с Муром выходим из зала первыми. Мы идем плечом к плечу, не говоря ни слова. Когда он открывает дверь, мы оба часто моргаем. После темноты зала свет в коридоре едва ли не разъедает глаза. Я тру их костяшками пальцев, стараясь привыкнуть к обстановке, и тут до меня доносится громкий звонкий смех.

Я поворачиваю голову в его направлении и вижу ее. Она сидит на диване с работником кинотеатра. Я его помню, это он продавал мне мороженое. Я тут же стискиваю челюсть.

– Вот ты где. – Раздающийся за спиной голос Лайлы режет слух. – Ава, готова уходить?

Она встает и поворачивается к парню лицом. Не представляю, что она ему говорит, но его улыбка тянется от уха до уха. Черт. Она наклоняется и прижимается к щеке чувака поцелуем. Твою мать.

– Ну и как фильм? – отвечает она ясным и мелодичным голосом, направляясь к Лайле и Грейс.

– Что за парень? – Грейс зыркает в сторону работника. Хочется придушить ее за такой дурацкий вопрос.

– Алек. Он славный, – сообщает Лайла, и отчего-то мне думается, что она осознает, что я все слышу. – Развлекал тут меня, он куда интереснее фильма.

– К сожалению, вынуждена не согласиться. – Лайла закидывает руку на плечо лучшей подруги и притягивает к тебе поближе.

Они почти доходят до выхода, когда их нагоняет Бенсон. Ублюдок везет их в общежитие. Я натягиваю капюшон худи на голову, мечтая, чтобы Клэй уже наконец объявился. Когда он находит меня, я испытываю не только нетерпение, но и энтузиазм. Я знаю, что мне нужно делать, чтобы она осталась со мной наедине, и почти не сомневаюсь, что у меня получится воплотить свой план в жизнь.

Глава 19. Скачки или родео

Притворяться, будто ничего не случилось, не получается. По крайней мере, у меня. Я запрещаю себе говорить об этом, даже думать, но не умею контролировать себя во сне. Он, мать его, прокрадывается в мои сны, и каждое утро я просыпаюсь разгоряченная и дерганная. Это раздражает. Уже две недели у меня не было спокойной ночи, потому я все время на грани и озлобленная. Настолько озлобленная, что Лайла начала называть меня дикобразом.

– Ава? – Голос отца звучит нетвердо. Неудивительно, ведь на часах четыре утра. Я сижу за кухонным островом со стаканом воды, а наш кот Смоуки дрыхнет себе на табурете. Он проследовал за мной из спальни и остался, когда осознал, что я обратно не вернусь. – Ты чего так рано встала?

– Да я не то чтобы встала, – бормочу и делаю глоток воды.

– Значит, ходишь во сне? – Он подходит к холодильнику и достает оттуда виноградный сок.

– Да нет, просто не спится.

– И почему? – Папа наливает сок в стакан, не сводя с меня глаз. – Тебя что-то тревожит?

– Не-а. – Я перевожу взгляд на стену. Наша кухня декорирована в белых и бирюзовых тонах, год назад ее оформление стало нашим с папой маленьким проектом. Это помещение я обожаю больше прочих в доме.

– Тебя кто-то тревожит? – Я тут же гляжу на папу. На его лице красуется триумфальная улыбка. – Кто он?

– Кто сказал, что это парень? – протягиваю я, вызывая у него смех.

– Значит, девушка? Твоя соседка? Она доставляет тебе проблемы? – заваливает он меня вопросами, и я съеживаюсь, сутуля плечи. Он подходит ближе и локтями упирается в кухонный остров. – Поговори со мной, кроха. Пожалуйста.

– Джоржан это Джордан. Мне на нее плевать. – Тяжело вздыхаю. Папа всегда дает потрясающие советы, но не уверена, что ему стоит знать обо мне все. – Один человек выбивает меня из колеи.

– Кроха, не припоминаю, чтобы когда-то осуждал тебя. Ты можешь быть со мной честной, – уверяет меня он, в ответ я тянусь к нему и кладу голову на его плечо.

– Мне кое-кто нравится, но в то же время он пробуждает во мне худшие качества, а порой я и вовсе его ненавижу. Нет, как раз большую часть времени я его и ненавижу. Буквально не переношу на дух, но не знаю, – мнусь я. В ноздри вплывает запах папиного геля после бритья, и этот аромат окутывает меня теплом. Он моя скала, и пускай ему было чудовищно тяжело растить меня в одиночку, он отлично справился со своими обязанностями.

– А что насчет парня? Как думаешь, он чувствует к тебе то же самое?

– Этот придурок? – саркастично выплевываю я, и папа не сдерживает смеха. – Абсолютно то же самое. То он меня оскорбляет, то смотрит на меня щенячьими глазами, словно я его любимое лакомство.

Папа заходится кашлем и непроизвольно выплевывает сок. Я хлопаю его по спине, помогая прочистить горло. Затем он неторопливо поворачивает голову, и мне открывается вид на залегшую между его бровями глубокую морщину.

– Ты не лакомство, – заявляет он. – Что именно у вас произошло?

– Мы вроде как ругались, и он бросил мне кое-что грубое. А потом поцеловал меня, и я ответила на поцелуй. – Папа склоняет голову, предлагая продолжать. – Ну, потом я пришла в себя, оттолкнула его и велела больше так не делать.

– И как он поступил? – спросил он спокойно и мягко.

– Ничего. Отпустил меня. – Я прижимаю стакан с водой ко лбу и закрываю глаза. – И с того дня я его избегаю.

– Поэтому ты на выходные приехала домой, вместо того чтобы пойти с Лайлой на игру? – Папа ставит свой стакан на остров, берет полотенце и начинает вытирать оставленные им брызги.

– Да… – тяну я, и тогда он выпрямляет спину и широко улыбается. Да в чем дело? Он кажется невероятно довольным собой.

– Значит, он хоккеист. – Я закатываю глаза, но киваю в знак подтверждения. – А Дрейк знает?

– Боже, нет! – вскрикиваю я, затем закрываю рот и ладонью давлю на губы. Папа тут же бросает влажное полотенце в раковину и глядит на меня во все глаза, после чего вздыхает и проводит рукой по лицу.

– Пожалуйста, скажи, что не нарушила правило.

– Правило? – хмурюсь я, выгибая бровь.

– Не спать с братьями лучших друзей, в твоем случае – с братом лучшей подруги. – Его челюсть напрягается, а я поджимаю губы, стараясь подавить смех, так и рвущийся из горла. Да что, черт возьми, со мной не так?

Я пожимаю плечами, развожу руки и выдавливаю только:

– Упс.

– Ава, – ворчит папа и запускает пальцы в свои волосы.

– Это