Сейчас Груздь уйдет, и у нее будут считаные минуты, чтобы разобраться с этим кастрированным слонярой, а она даже не знает, как подступиться к такому делу.

– Охереть… – протянул Груздь. – Прикинь, она со стволом была! Могла в обоих дырок насверлить, как нехуй делать!

– Да гонишь… – изумленно сказал пискля, и Лиза изумилась ничуть не меньше.

– Сам глянь, вон, «калаш» лежит.

Груздь поднялся с корточек и отодвинулся от лаза, давая писклявому возможность самому заглянуть и убедиться. Тот пригнулся, но не сильно, – трудно толком согнуться, прижимая к животу обмякшую девушку.

Ну дела… Неужели действительно в этом удобном местечке обустроили не одну, а сразу две захоронки? (Вторую, понятно, не эти дебилы, кто ж им автомат-то доверит?) А она, третья дебилка, слепошаро проползла мимо оружия и не нащупала его…

– Да где?

– Правее, правее гляди! – командовал Груздь. – Вон рожок торчит, видишь?

Против воли Лиза тоже скосила глаза вправо… И не увидела, даже боковым зрением не засекла, но все же как-то ощутила нечто, стремительно подлетавшее слева.

Хлобысть! – шумно ударило нечто, но не по Лизе, а рядом, и обернулось бутылью из коричневого химического стекла, и тут же быть бутылью перестало, став роем разлетевшихся осколков и потоком жидкости.

Один осколок больно цепанул Лизе щеку, а жидкость окатила лицо, обильно пролилась на халатик и была немедленно опознана: родимая свекольная сивуха, что же еще.

Писклявый валился медленно, словно подрубленное дерево. Лизу он так и не выпустил, но лапищи обмякли, она дернулась, шустрой ящеркой выскользнула из осточертевших объятий, отпрыгнула в сторону, присела, шаря взглядом по полу, – вроде бы утырки выпавший скальпель не подбирали, и хорошо бы побыстрее его вернуть…

Побыстрее не получилось. Сивуха угодила в глаза, изрядно их щипала, навернувшиеся слезы мешали разглядеть, куда отлетело ее оружие.

Груздь возникшую паузу – небольшую, в несколько ударов сердца, – никак ей во вред не использовал. Стоял на том же месте, смотрел на нее – и все. Кастрата уже можно было в расчет не принимать: валялся замертво, обсыпанный осколками стекла, облитый сивухой и собственной кровью. Но до чего ж здоровенный… Не Боба, конечно, но тот еще кабан. Или боров, учитывая голос.

Лиза, проморгавшись, увидела, что скальпель отлетел на редкость неудачно, хуже не придумаешь: лежал в половине шага от ноги Груздя, а от нее – в четырех. Мобиль не пытался преимущество использовать и скальпель схватить, по-прежнему держал в руке бутылочное горлышко, но оно, коротенькое, неровно отбитое, для драки не годилось.

Неожиданно она сообразила, что именно разглядывает похотливый козлина. Уставился он туда, где ее халатик раздернулся, полы его разошлись, а под ними ничего не было, кроме треугольника темных волос.

На неуместный взгляд она ответила столь же неуместным сейчас движением: свела колени вместе, взялась за полы халата – одернуть, запахнуть… Взялась, и нащупала через ткань второй скальпель, о котором успела напрочь позабыть, и поняла, что на ее лобок похотливо глазеет покойник, хоть и выглядит пока как живой.

Но свято место пусто не бывает. Едва она определила Груздя в мертвые, объявился претендент на освободившуюся вакансию в списке живых: пискля, чье имя она так и не узнала. Застонал, заворочался, перевернулся на бок.

Бутылки, называемые химическими, оттого и ценятся для хранения напитков, что сделаны с очень толстыми стенками и отличаются долговечностью и исключительной прочностью: роняй – не разобьешь. Из чего была слажена черепушка писклявого борова, оставалось только гадать. Из броневой стали, не иначе.

– Ты, Лиза, не тормози, – сказал Груздь. – Ты, Лиза, зарежь его поскорее, пожалуйста. Потому как если он щас подымется, мне его другой раз не завалить. Нечем.

Он виновато пожал плечами, демонстрируя ей горлышко из коричневого стекла. Толкнул ногой скальпель, тот серебристой рыбкой скользнул по полу и очутился рядом с Лизой.

* * *

– Есть! – возбужденно выкрикнул Малой. – Вот она, во всей красе и в белом халате!

Он развернул экран, чтобы смог в него заглянуть и Ковач (а до того демонстративно просматривал в ускоренном режиме так, что особист ничего не видел). Тот и раньше знал, что у Малого есть личная система слежки: скрытые камеры и микрофоны, незаметные глазу. Но места, оказавшиеся под негласным контролем, вычислил далеко не все. Теперь к их списку добавился еще один пункт: курилка на минус четвертом, она приметная, фикусы в кадках не дадут спутать с другой похожей. Логично, в курилке часто болтают о том, о чем молчат в других местах.

Но девушка в курилке не задержалась, да и поболтать ей было не с кем, курильщики уже ушли, – высунулась в коридор, повертела головой и тоже удалилась, а микрокамера Малого ее путь отследить не могла.

Через несколько минут поисковые группы получили новый приказ.

– А ты заметил, что не такая уж она дикая? – сказал Ковач, прокрутив запись еще раз и внимательно изучив все нюансы. – Соображает, что такое видеонаблюдение, под штатную камеру не сунулась, пошла в другую сторону… – И, не меняя интонации, он спросил: – Ты какие еще точки минус четвертого контролируешь?

Малой ответил без слов, улыбкой, и понять ее можно было так: «Разочаровываешь ты меня, дядь Валера…»

– Не хочешь, не говори, – Ковач пожал плечами. – Труднее ловить будет, но справимся.

– Да скажу, не вопрос… Но сначала ты скажи, дядь Валера, чтобы мне все стены тут не ломать: где другие такие штуки? – Он кивнул на панель управления, поднявшую на воздух казарму стройбата. – Ты ведь не одно здание заминировал, правда?

– Правда. Но стены в штабе не ломай. Все эти, как ты их назвал, штуки в разных местах, и каждая выглядит по-своему, на другие не похожа. Вот, для примера, твой селектор… Если нажать на комбинацию клавиш, на какую никто и никогда случайно не нажмет… – Слова Ковач иллюстрировал жестами: замысловато растопырил пальцы над клавиатурой. – Да не дергайся, шучу я. Нормальный у тебя селектор, и ничего другого тайного в кабинете этом не осталось. В ту же корзинку я второе яйцо не положу, не мошонка, чай. Хочешь узнать подробности, можешь расспросить отца. Или Савельева… если веришь в спиритизм и вызывание духов.

Савельевым звали комбата-2, командира строителей, погибшего в ноябре вместе со своим батальоном.

На лице Малого отразилась работа мысли… Ага, призадумался о том, что никого из строивших казармы в живых не осталось… Ошибочно выбранный маршрут движения привел на минное поле и под пулеметный огонь своих.

Ковач с любопытством наблюдал: как отреагирует, что скажет?

Малой ничего не сказал, потому что в разговор вмешался селектор: беглянка обнаружилась на минус четвертом, проявила себя, организовав еще один труп…

– Взяли? – быстро спросил Ковач.