его жизни. Я хочу, чтобы он знал меня как своего родного отца и носил мою фамилию.

Вместо ответа показываю Соболеву средний палец.

— Тогда встретимся в суде, Белоснежка, — игриво подмигивает. — Мужу привет передавай.

Дима разворачивается и безразлично уходит из квартиры, хлопнув дверью. А я так и остаюсь сидеть на полу, четко осознавая, что только что сама разрушила свою жизнь.

Глава 30.

Почти семь лет назад

— Чем эта больница лучше предыдущей? — спрашиваю папу, который задумчиво смотрит в окно моей палаты.

— Здесь, говорят, очень хороший врач.

— Про предыдущих врачей ты тоже говорил, что они хорошие.

— Этот еще лучше тех. К нему не попасть и не записаться.

— Чем он лучше тех? — хмыкаю.

— Работает с очень сложными случаями.

Больше ничего у папы не спрашиваю, а смиренно закрываю глаза. Снова разболелась голова. Опускаю на живот руку и слегка поглаживаю малыша. Он обязательно родится у меня здоровеньким, я все для этого сделаю.

Каким-то невообразимым чудом в результате ДТП и сильнейшего падения я не потеряла ребенка. Удар автомобиля пришелся на левую сторону, поэтому у меня перелом левой руки и вывих левой ноги. Еще сотрясение мозга и сильный ушиб спины.

Но в травматологии я не лежу, меня сразу отправили в гинекологию. Хоть и удалось сохранить ребенка, а угроза выкидыша настолько высокая, что мне запрещено вставать с больничной койки. Даже в туалет. Для этого у постели стоит судно, которое под меня подкладывает персональная медсестра. Я нажимаю кнопку на кровати, и она приходит.

Не знаю, чем новый врач может быть лучше предыдущих. Возможно, это все папина паранойя, что меня плохо лечат, недостаточно мер предпринимают для сохранения беременности. Хотя, как по мне, куда опаснее перевозить меня из больницы в больницу.

Но эта и правда крутая, хоть и государственная. Вроде как здесь лечатся только высокопоставленные чиновники: министры и им подобные. За деньги могут лечить и не чиновников, но здесь очень дорого и все время нет мест. Но папа как-то смог выбить мне не просто место, а индивидуальную палату.

— Все будет хорошо, Сонечка, — папа опускается на стул рядом с койкой и едва ощутимо гладит меня по волосам.

Глаза наливаются слезами.

— Мама ненавидит меня за то, что я беременна.

— Не правда, — одергивает. — И вообще, не думай о маме.

— Поэтому она и не приходит. Она говорила: «Так я и знала, что Соня залетит от этого уголовника!».

— Она не приходит, потому что у нее много работы в школе. Учебный год начался.

— А у тебя разве не много работы в суде? Но ты приходишь, ты занимаешься моим лечением, ищешь мне лучших врачей.

Слезы уже градинами катятся по лицу. Я знаю, что мне нельзя нервничать, но не могу. Я не понимаю, за что мама так со мной, я ведь ее дочь. Непутевая, как она говорит, но ведь ее дочь.

— Сонечка, я прошу тебя, хватит, не плачь. Ты должна думать о ребенке, а не о маме.

Киваю едва заметно. Да, папа прав. Я должна думать о своем малыше. О нашем с Димой малыше. Я не могу потерять еще и его. Я лишилась Димы, если я лишусь еще и нашего ребенка, то у меня больше не будет смысла жить.

Короткий стук в дверь прерывает нас.

— Извините, что задержался, — в палату проходит молодой мужчина. Он выглядит так, как будто пробежал километр. Тяжело дышит, запыхался. — У пациентки начались преждевременные роды. Теперь я к вашим услугам.

Папа поднимается ему навстречу и жмет руку.

— Вам передали информацию?

— Да, случай сложный, но справиться с ним можно, — смотрит на меня и силится улыбнуться. У него такое измученное лицо, что я уверена: больше всего на свете он хочет лечь спать, а не возиться со мной.

Интересно, сколько папа заплатил этой больнице и этому врачу лично, что он после принятия родов у пациентки поехал не домой, а пришел ко мне?

— Тогда я вас оставлю, — отец поворачивается в мою сторону. — Соня, если что, сразу звони. Завтра я к тебе приеду.

— Хорошо, пап.

Отец подходит ко мне и целует в лоб. Когда за папой закрывается дверь, врач подходит ко мне поближе.

— Меня зовут Игорь Сергеевич, я буду вашим врачом. Поедем сейчас на узи.

Мне искренне его жаль, когда он последний раз спал? Глаза красные, под ними черные круги. А так, вообще, выглядит довольно молодо. Наверное, ему в районе тридцати лет. Даже немного удивительно, что такой молодой врач уже считается одним из лучших, и к нему не записаться. Все предыдущие врачи были не младше сорока лет.

— Можно завтра сделать узи, — отвечаю.

— Нет, надо сегодня, — отрезает.

Врач вызывает санитаров, и они катят мою койку на узи. Вставать мне нельзя. Когда я оказываюсь перед аппаратом, чувствую неловкость. Предыдущие врачи были женщинами, впервые в жизни меня будет смотреть мужчина.

«Успокойся, Соня, он врач. Ты для него лишь одна из тысячи пациенток. Он до тебя уже столько повидал и еще больше повидает после тебя. Для него все пациентки одинаковые», повторяю сама себе, чтобы справиться с нервозностью.

— И мазок возьмем, — вдруг говорит.

О Господи!

Тяжело сглатываю.

«Он врач, он врач, он врач», повторяю снова и снова.

Почему папа не нанял женщину?

Медсестра снимает с меня покрывало, поднимает мою сорочку и спускает с меня трусики. Игорь Сергеевич в это время, отвернувшись, надевает перчатки, достает какие-то палочки из упаковок.

— Расслабься, не сжимайся, — произносит, засовывая в меня палочку. — Всё.

Снова отворачивается. Помещает палочку то ли в пробирку, то ли еще куда-то, снимает перчатки и выбрасывает их в мусор. Медсестра поднимает мои трусики обратно, и я облегченно выдыхаю.

Врач садится на стул возле меня, выливает мне на живот гель и хочет отвернуться, но снова возвращается глазами к моему животу.

— А это что за синяк?

Я лежу перед ним в одних трусах в задранной до груди сорочке и стремительно заливаюсь краской.

— Ушиб.

— Тоже в результате ДТП?

— Нет, мне случайно прилетело по животу тяжелым предметом.

Олеся кинула мне в живот нашу с Димой совместную фотографию. Теперь у меня огромный синяк. За несколько недель он уже стал сходить, но все равно выглядит