– Да не ругайся ты, Упыренок, – глянув на собаку, укоризненно прищурился Дорожкин.

Узнав участкового, пес перестал лаять и смущенно махнул хвостом.

– Кирилловна! Да брось ты свои грядки уже!

– Ой! – повернулась на зов Авдотья Кирилловна – худенькая востроносая старушка в черной затрапезной юбке и цветастой кацавейке, верно, еще с царских дореволюционных времен. – Никак участковой!

– Я, я… Собачку-то убери!

– Та ен не кусит!

– А ты на всякий случай… Вот так… Так что, Кирилловна, опять сосед твой, Лутоня, безобразит? Ох, надо б его в лечебницу сдать.

– Не надо, – загнав пса в будку, неожиданно возразила Авдотья. – Лутоня – ен хорошой! И по двору, коли надо, поможет, и сумки поднесеть… Хорошой!

– Ага, хороший. – Старший лейтенант хмыкнул и поправил фуражку. – Третьего дня девчонок двух чуть не прибил! Школьниц.

– Школьниц, говоришь? – Старушка вдруг напряглась и, глянув в небо, погрозила неизвестно кому пальцем. – Э-э! Дак это Харитонова, что ль, Анька? Еще подружка ейная, Маринкой звать… Ой, не девки – змеищи! Сами Лутоню настропалят, дразнятся… Не впервой уж! То юбки задерут, то обзываются, а то и камнями кинут! О-ой, змеи то-о…

– Ну да, ну да… И тем не менее! За Лутоней присматривать нужно! Коль уж он такой. – Участковый вытащил из полевой сумки листок бумаги и красивую дорогую авторучку – подарок жены.

– Дак кто ж против-то, милок? Тамара и смотрит… А Лукерья-то Харитониха – самогонку гонит! – подумав, как бы между прочим сообщила Авдотья Кирилловна. – Надысь в ОРСе сахар брала – десять килограммов! И дрожжи… Ты смекай, Игорь!

– Ох, баба Авдотья… – участковый покачал головой. – Не наговариваешь ты, часом, на Лукерью-то?

– Дак что на нее наговаривать-то? Она сама такая и есть – сквалыжница мармалыга! От, в деревне-то помнится…

– Ладно, ладно… – замахал руками Дорожкин. – Информацию я проверю. И насчет Лутони – тоже. Тут вот распишись… Ах да, ты ж у нас неграмотная… Ну крестик поставь!

Ко всем наветам бабки Авдотьи на Лукерью Харитонову следовало относиться с большой долей недоверия – тут была кровная вражда с незапамятных времен. Две деревни – Краснухино и Селово – испокон веков стояли рядом, и кто там чего не поделил, уже и старики не упомнят. То ли кто-то чью-то межу перенес, то ли коровы чужой покос потравили, то ли еще что-то, а только вражда потом – на века! Селовские краснухинских на дух не переносили и всегда на танцах дрались, да и вообще – враждовали. При Хрущеве еще, когда укрупняли колхозы-совхозы, многие из дальних деревень переехали в Озерск, тогда еще райцентр. Жить стали на новом месте по-новому, однако старая вражда никуда не делась. Харитоновы как раз были из Краснухина, а вот бабка Авдотья и Лутонины – из Селова. Так что слепо доверять Авдотье Кирилловне не стоило – Дорожкин в городке работал долго и много чего знал.

Хмыкнув, участковый оставил старушке повестку для внука, Славкова Игоря, да предупредил, чтоб тот завтра же явился в отделение.

– Ой, милай… – заохала бабуля. – Завтра-то ему на дальние покосы да-ак!

– Ничего, час-другой как-нибудь и без него обойдутся! Соседка ваша, Барани… – Тут Дорожкин вспомнил еще одну свидетельницу. – Баранова Нина Петровна, не знаете, дома ли?

– Нинка-то? На работе да-ак…

– Ладно. Придет, скажи, чтоб вечерком зашла.

Простившись с бабулей, старший лейтенант вновь оседлал мотоцикл и погнал к больнице, точнее сказать – к целому больничному городку, включавшему в себя поликлинику со стоматологическим кабинетом, два здания терапии – детской и взрослой, хирургию (там же, на втором этаже), инфекционное отделение и роддом. И это еще не считая гаража, собственной кочегарки с огромной угольной кучей неподалеку и водокачки, построенной из красного кирпича. С недавних пор рулила всем этим хозяйством Валентина Кирилловна, участковый врач-педиатр и супруга Игната Ревякина. Тоже – с недавних пор.

Больничный городок – гордость Озерска! – располагался наособицу, на окраине, меж двумя озерами – Большим и Средним. Из центра города к больнице можно было пройти пешком напрямик – через покосы и болотину, либо на транспорте – по недавно заасфальтированной Больничной улице.

Мать Лутони, Тамара Тимофеевна, трудилась санитаркой в детском отделении, и найти ее не составило труда. Ввиду летнего времени года особого наплыва пациентов, в отличие от той же инфекционки, в отделении не наблюдалось, и весь, так сказать, личный состав – дежурная медсестра, повариха и санитарка – несли вахту на лавочке, перед заросшей цветами клумбой. Телефонный аппарат светло-зеленого цвета был выставлен в распахнутом окне, на подоконнике.

Заглушив мотор мотоцикла, Дорожкин предложил:

– Тамара, отойдем на секунду…

Строго предупредив Лутонину насчет сына, участковый снял фуражку.

– Поняла, Тимофеевна?

– Да поняла, чего уж… Но ты, Игорь Яковлевич, Харитониху, мармалыгу поганую, тоже предупреди!

Старший лейтенант ухмыльнулся:

– А как же! Прямо сейчас и поеду, заодно и девчонок предупрежу…

– Вот-вот! – обрадовалась Тамара Тимофеевна. – Уж этих-то змеищ… С таких-то пор юбки задирать, а! Где это видано-то? От горшка два вершка, а туды ж. От, гадюки мармалыжные…

Юных «мармалыжных гадюк», подружек Аньку и Маринку, участковый уполномоченный обнаружил у Дома пионеров, где те, в числе прочих ребят, отрабатывали практику – под присмотром старшей пионервожатой Таи пропалывали недавно разбитые клумбы.

– Девочек? Сейчас позову… А что, они натворили что?

– Спасибо… Да нет, кое-что спросить надо.

Тая – пухленькая шатенка лет тридцати – замуж пока так еще и не вышла и на всех молодых мужчин, даже на женатых, посматривала с интересом, а кроме того, еще и была любительницей поболтать, но вести с ней разговоры пока было не нужно.

– Вон, девчонки, в тенечке присядем. – Дорожкин указал на скамейку у самого крыльца Дома пионеров – вытянутого дощатого здания, недавно выкрашенного красивой ярко-голубой краской.

Дружно кивнув, девчонки переглянулись с некоторым страхом, что и понятно – все-таки милиция-то не к каждому приходит! Тем более на мотоцикле милиционер приехал. Ребятишки вон уже все шеи свернули!

– Так, – не тратя времени даром, участковый сразу взял с места в карьер. – Значит, девушки… Еще раз будете дразнить инвалида детства – поимеете проблем! Ясно?

– Угу.

Опустив глаза, девчонки кивнули – Дорожкин объяснил доходчиво, коротко и ясно. И без лишних расспросов.

– А мы и не… – попыталась было подать голос та, что понаглее, – пухленькая Аня.

Однако старший лейтенант пресек все попытки на корню:

– Вот и не делайте больше ничего такого! А то представьте – на собрании вас будут разбирать! При всем классе!

– Ой, не надо на собрании, дяденька участковый! Мы больше не бу-у-удем…

– Да я и сам думаю, что не надо…

Аня вновь