– Эй, дома есть кто? Мотоцикл вы продаете?

Похоже, в доме никого не было. Нет, лезть туда Макс вовсе не собирался: ломать замки или выставлять окно, а влезть в форточку плечи мешали. А вот заглянуть в незапертый сарайчик рядом с крыльцом… Раз там держат мотоцикл, то наверняка найдутся и ключи, и запчасти… и, может быть, еще кое-что интересное. По крайней мере, Максим очень на это надеялся.

Подойдя к сараю, молодой человек еще раз оглянулся и тут же нырнул внутрь, едва не зацепившись за гвоздь с висевшим на нем большим амбарным замком.

– Что ж ты, Толя, сарайку-то не закрыл? Забыл, наверное… – сказал себе под нос Мезенцев и быстро осмотрелся, отмечая для себя все более-менее интересное.

Верстак. Длинная деревянная лавка с запчастями… На верстаке старый примус со снятой горелкой, ключи, паяльник да жестяная коробка с гайками-болтиками-шурупчиками, такая найдется, пожалуй, у каждого уважающего себя мужика… Крашенная в светло-голубой цвет табуреточка, продавленный диван. В дальнем углу, на старом комодике, – радиола «Воронеж-57» в черном корпусе, не из дорогих, да и старенькая… Все стены оклеены вырезанными из журналов фотографиями полуодетых девиц. Впрочем, имелись и настоящие фотки – тринадцать на восемнадцать. Тоже девицы. В открытых купальниках.

Судя по радио и паяльнику, тут где-то и электричество должно бы быть… Ага, вот розетка и провод. А что в комодике, интересно?

В верхнем ящике оказались пустые бутылки из-под «Жигулевского» и какого-то вина… В нижнем же…

Макс поначалу не понял, что это вообще? Какая-то свернутая рулоном полиэтиленовая пленка, скорее всего, для парника…

Однако не-ет! Толстовата для парника-то! Да и прозрачность оставляет желать лучшего… цвет такой… мутновато-зеленый.

Стоп! Для подпольных пластинок – самое то! Ну да, вон и следы ножниц… Ну что же, Толик? Попался, который кусался! То есть пока еще не попался, но почти… Звукозаписывающую аппаратуру он, конечно, здесь не держит. Скорее всего, она у него дома. Что ж, будем надеяться…

Снаружи послышался быстро приближающийся треск мотоцикла. Ракетой выскочив из сарая, Максим спрятался за парником, добежать до калитки уже не успевал – мотоциклист как раз подъехал к дому. Не один – на заднем сиденье сидела молодая особа, симпатичная шатеночка в светлом, коротеньком по самое некуда платьице и желтых гольфах. В руке шатеночка держала авоську с зеленоватой бутылкой какого-то вина и плавлеными «Городскими» сырками по тринадцать копеек за штуку.

Вполне приятный набор! Особенно для столь юного возраста. Впрочем, может, ей и восемнадцать уже – кто этих чертовых акселераток знает?

– Ох ты, опять сарайку забыл закрыть! – привалив мотоцикл к стене, посетовал Толик. – Ну что, чувиха? Давно мы битлов не слушали! Покочумаем?

– А то!

Они поцеловались, обнялись и, довольные, ушли в дом… С треском распахнулось окошко…

«Хелп ми-и-и!!!» – громко запели битлы…

* * *

Ссадив жену у проходной (та работала юрисконсультом на металлургическом комбинате), Владимир Андреевич Алтуфьев тут же газанул себе в удовольствие и, сделав крутой разворот – так, что едва не поднялась коляска! – покатил на работу, краем глаза отметив восторженные взгляды случившихся неподалеку мальчишек. Еще бы! Вишневая, сияющая никелем и лаком «Ява-350» – это вам не какой-нибудь там «Запорожец» или даже «Москвич»! Что «Москвич»? Эвон какая красавица! Даже Марта, супруга, солидная вроде бы женщина, и та под «Яву» оделась – вишневое платье, а сверху белый приталенный пиджачок. Ну о-очень модный!

Вторая – и сильно любимая! – супруга Алтуфьева, Марта Яновна Кюйд, красивая худенькая блондинка родом из Таллина, обликом своим нисколько не напоминала бывшего следователя прокуратуры, впоследствии капитана следственного подразделения Министерства охраны общественного порядка Эстонской ССР, а больше походила на старшеклассницу или студентку. Одевалась она всегда очень смело и выглядела большой модницей. Вот как сейчас – в дополнение ко всему белые лаковые туфли, сумочка в тон, темные очки, шелковый гофрированный шарфик на шее.

Да пока такую красотку на «Яве» подвозил – все мужики по пути головы свернули! Странно, но Алтуфьеву это было приятно. Как было приятно и искреннее восхищение мальчишек. Ну так «Ява» же!

А ну-ка, здесь – до сотни! За секунды… Оп-па!!!

Э, Владимир Андреевич! А ну-ка, уймись уже! Скоро сорок, младший советник юстиции, И. о. районного прокурора, а ведешь себя как мальчишка! Давай-ка поспокойнее… вот так…

Да как поспокойнее-то? Коли вдруг такая новость! Марта сообщила с утра… обрадовала… Да-да, в самом деле обрадовала! Интересно, кто родится? Мальчик или девочка? Ну, девочка уже есть – Инга, копия мать. Первый класс нынче окончила… и очень хорошо! Эстонская девочка – в русской школе… Адаптировалась быстро, да…

* * *

– Из райкома не звонили? – войдя в приемную, сразу справился Владимир Андреевич, так и не сумев согнать с лица радостную улыбку.

Спросил, а уж потом удивленно приподнял брови:

– Что-то вы рано сегодня, Ниночка! Случилось что? Да, блузка у вас – замечательная!

– Спаси-ибо! – До того грустная, девушка улыбнулась в ответ. – А из райкома не звонили, нет.

– Что-то они не торопят… Ах, не до этого, видно, – товарищ Левкин в больнице… – вдруг вспомнил Алтуфьев.

Секретарь хлопнула длинными искусственными ресницами:

– А Федора Ивановича выписали уже.

– Вот те раз! Выздоровел наконец. Славно!

– Выздоровел, да… Только, говорят, на пенсию отправляют.

– На пенсию? – открывая дверь в кабинет, хмыкнул Алтуфьев. – Да такого орла, как Левкин, поди попробуй отправь!

– А вот и да! У меня подружка в комсомоле инструктор…

Вот здесь Владимир Андреевич прислушался повнимательней – Ниночка обычно была в курсе всех городских новостей.

– На пенсию, значит… Жаль, если так.

– Да всем жаль. Говорят, на его место – Венедского, второго…

– Венедский… – поправив челку, задумчиво протянул Алтуфьев. – Совсем его не знаю, честно сказать… Ладно, поживем – увидим. Может, еще и Левкин никуда не уйдет!

Новость, однако, была из разряда не то чтобы не очень хороших, скорее просто вызывающая некое смутное беспокойство. К Левкину-то уже все привыкли, а каждая метла по-новому метет… Одно хорошо: пока по тому важному делу торопить, похоже, не будут – не до того.

Кстати, надо бы самому там поторопить кое-кого. Дать, так сказать, пендаля для ускорения интереса к жизни.

Усевшись за стол, Владимир Андреевич снял телефонную трубку:

– Ниночка, Пенкина ко мне позовите.

– Так он уж тут! В дверях.

– Ну, тем лучше. Пусть войдет!

– Владимир Андреевич, я тут к вам… – Войдя, Пенкин заморгал и потеребил воротничок модной нейлоновой рубашки…

– Садись! – оборвал и. о. прокурора. – Ну? По делу у тебя как? Я про убийство.

– Отрабатываем все версии, Владимир Андреевич! Уже есть подвижки…

– Да версия-то у вас одна! – Раздраженно хмыкнув,