– Ну да, чаю! – Кивнув, потер руки следователь. – Я по пути печенье купил – любите? А чай в дежурке возьму. Тут где-то чашки были… ага, вот… Так, говорите, не только Евтушенко любите? И Смелякова… Небось еще и Вознесенского?

– А вы, я смотрю, тоже!

Пока пили чай, Пенкин рассказывал, как стоял в очереди в книжном магазине за «Братской ГЭС», и так уморительно, в лицах, изображал покупателей, что Яна расхохоталась, и вся грусть, все обиды ее куда-то вдруг улетучились, улетели далеко-далеко, растворились будто сами собой…

Однако Пенкин все же был следователем и должен был делать свою работу, далеко не всегда приятную, а чаще всего – и неприятную вовсе.

– Яна Евгеньевна, я вас вот еще о чем спрошу… А вот больше к вам никто так вот не приставал? Ну, так вот обидно и гадко.

– А знаете, приставал. – Свидетельница вновь стала серьезной. – И не один даже. Тоже вспоминать неприлично, но, понимаю, надо?

– Очень! – честно сказал Сергей.

– Один как-то в клубе, весной… – покраснев, припомнила девушка. – Я в кино пошла, хороший фильм шел, веселый, что-то про замок, про призраков…

– «Призрак замка Мориссвилл». – Следователь спрятал улыбку. – Смотрел. Хорошая картина! Кажется, Чехословацкая…

– Вот-вот… Я на шесть часов пошла – там народу мало, потом еще один сеанс был, на восемь… И этот… Старый такой, плешивый… Уселся рядом с мной – хотя места полно было! Я хотела пересесть, да тут и фильм начался… А он – плешивый этот – мне раз… и руку на коленку положил! А потом… – Тут девушка покраснела еще больше. – Тискать стал… трогать… Вот тогда я встала да пересела. Обругала еще… Да, оказывается, он не только со мной так. Мне потом двоюродная сестра рассказала… Катыков это или как-то так… Старый уже, а женат так и не был. Говорят, на танцах ко всем девчонкам лезет. Но я-то на танцы не хожу, вот и не знала!

– Хорошо, – покивал следователь. – Участковый местный с этим деятелем беседу обязательно проведет! Да такую, чтоб неповадно было. Как, говорите, Катыков?

– Да. Так как-то.

– Не устали, Яна? – вдруг спросил Пенкин. Отчество девушки он как-то само собой опустил, а та и не возражала.

Свидетельница вскинула глаза:

– Да нет, не устала. Вот только вспоминать противно.

– Ничего, скоро закончим!

– Да вы не торопитесь! – усмехнувшись, Яна пожала плечами. – Надо так надо. Меня вообще первый раз допрашивают.

– Дай бог и последний… Яна, вы сказали, еще кто-то подобный был?

– Был! – вздохнула девушка. – Этот – в библиотеке. Мерзкий такой, молодой. Ну, не слишком, конечно. Роста маленького, в очках. В костюме солидном, с комсомольским значком. В читальном зале ко мне подсел, приобнял. Вином от него еще сильно пахло. В гости, говорит, не хочу ли? Вино обещал, торт «Птичье молоко», зефир в шоколаде…

– «Птичье молоко»! Шесть сорок, однако! И вы от такого роскошества отказались?

– Конечно! А поздно уже было – кругом никого… – Яна передернула плечами. – Он еще гадости какие-то стал шептать, пока библиотекарь не вышла… Так он к ней! А она к нему – благосклонно. Я, когда уходила, заметила.

– Та-ак… – Следователь задумчиво посмотрел в потолок. – А что за мужчина?

– Не знаю. Кажется, раньше я его пару раз в магазине видела. Но давно уже дело было. Года, может, три назад… А кто такой – не знаю. Да и он ко мне больше не подходил.

– А библиотекарь? Кто тогда работал?

– Да заведующая, Тимофеева Елена. Отчества не помню. А мужик этот, он как-то на митинге выступал! Прямо с трибуны! Да здешний он, верно, в милиции его знают.

– Что ж, – потерев руки, Пенкин положил перед свидетельницей протокол допроса и протянул ручку, ту самую, дефицитную, шариковую.

– Прочитайте, напишите: «с моих слов записано верно, мною прочитано» – и распишитесь, где галочки.

– Ой! Товарищ следователь… А у вас ручка течет! – Моргнув, Яна показала испачканные чернилами пальцы.

– Течет? Да не должна бы, она ж шариковая! Хотя… – вскочив со стула, Сергей Петрович подбежал к девушке и схватил со стола чистый лист бумаги. – А ну-ка давайте вытирать. Три раза только стержень заправлял – и надо же, протек! Что ж, придется мастерской предъявить претензии! Ч-черт, не оттирается… Давайте носовым платком! Да вы не думайте, он у меня чистый…

Девушка вдруг вскрикнула:

– Товарищ следователь! У вас весь карман в чернилах! На пиджаке вон… Давайте, снимайте быстренько. Я к нам в ателье отнесу – там у нас пункт приема химчистки… В Тянск увезут, почистят. Только быстрей надо!

– Да в Тянске я и сам могу…

– Как же вы в таком поедете?

Уговорила. Как такой красавице отказать?

– Пойдемте, я вас немного провожу… Да и пиджак бы…

– Нет-нет, товарищ следователь…

– Да зовите меня просто – Сергей… Петрович…

Оба вышли на улицу, чуть постояли у крыльца, помолчали…

– Ну, я пойду, а то пиджак… До свидания, товарищ… Сергей Петрович!

– До свидания. Приятно было…

– И мне…

Вот что бы еще такое спросить? О чем поговорить бы? Сергею почему-то очень не хотелось расставаться.

Так он ничего и не придумал – смутился. Одно дело – общаться в качестве официального лица, и совсем другое, когда…

А Яна уже перешла улицу, обернулась… Улыбнулась! Помахала рукой…

– А вы ее куда-нибудь пригласите! – неожиданно посоветовала сидевшая на скамеечке у крыльца девчонка. Та самая, в гольфах… – В кино, а лучше – в театр. Сейчас «Театр музкомедии» на гастролях! «Слуга двух господ» – такой ништяк… Точно не откажется.

– Думаете?

– Ну да! Догоняйте же!

Пенкин так и сделал. Побежал, не обращая внимания на прохожих, кто тут его и знал-то?

– Яна! Яна! Постойте…

– Да?

Девушка быстро обернулась, как будто именно этого и ждала.

– Яна… Вы в «Театре музкомедии» были?

– Я… в театре? Ну, только в кукольном… и то давно уже…

– Так я вот… билеты куплю… Пойдете?

– Да!

Яна сняла очки… и улыбнулась так ярко и радостно, словно выглянувшее после дождя солнце! И Пенкин точно так же улыбнулся в ответ…

* * *

Одного из «приставучих мужичков» – плешивого и в возрасте – в милиции установили сразу же. Им оказался некий Виталий Федорович Катков, бывший колхозный счетовод, ныне работающий в леспромхозе. Не такой уж и старый – слегка за сорок, – но потасканный и побитый жизнью… и тем не менее в том, что касалось девочек, весьма самоуверенный и даже нахальный. Что характерно – холостой и женат никогда не был. Выглядел он на все пятьдесят – сутулый, с лысиной, но на танцы в клуб исправно таскался каждую субботу! Клеился там