У старухи-процентщицы!» (хор, Пташинский пришептывал: «Чернавочке сколько? Девятнадцать? Двадцать с четвертью? Не было даже в проекте, когда мы жонглировали круглым столом овальной формы у Слуха»). Маяковский — псевдоним? (Давняя усмешка Лилички.) Сожрал (всухомятку!) первый сборник стихов (да, попались — думали, сжег старомодно — будто трудно угадать авангардиста — лесенка, любовь втроем, рукописи в пищевод — Чернавка уточняла, что «тройной коитус» первым практиковал Некрасов). Конан Дойл веровал в спиритизм, в Нью-Йорке шабаш с тысячью спиритов. Атилла наклепал 143 ребенка («Мало!» — вопит Пейцвер, если прислушаться — с нотой пессимистической — у Пейцвера нет детей). Шведский посол Вантус Вантусен (Раппопортиха змеит, что пишется через «з», Пташин­ский, гроссмейстер блефа, коварно ковырял в бумажнике, дабы продемонстрировать визитную карточку «Унитазова»). Коль скоро забрались в Северную Европу, — акула, которая девушкой остается до 150 лет? («девушки» бойкотируют, громче всех Танька). Правда! грендландская рыбина библейского возраста — триста, четыреста годков общим счетом, говорят, до пяти сотен способна. Пейцвер присоветовал Пташинскому назвать будущий фильм «Акула-девушка». «Ее ловят?» (пацифистский писк Таньки) «Мясо несет мочой!» Вот Вернье ловил московских девок на вакациях в Константинополе не на кебаб, не на Мону Лизу, а на Зою Угольноглазую. Скиксовали. Была красотка. Греческое имечко для русского уха неаппетитно — «Карбонопсина» (Вернье не дурак, «псиной» не отпугивал). Невенчанная («Догги-стайл», — втыкает Хатько), жила с императором, после отлета на небеси третьей жены. Угольноглазые умеют поджарить на угольках. Речка Рачка (осведомлен только я и не сразу сознался, что от Вернье, течет в подземелье у Чистых прудов, Вернье-лозоходец показывал устье в набережной Яузы — «дырку сливную»). Туда же остров на Яузе (знала Лена — «ты молодец» — Раппопортиха тоже знала, и что такого? выросла там). «Да у Вернье недобитые родственники в Австралии! кто-то когда-то резал красным головы без наркоза» (Пейцверу с возрастом свойственен брутализм, смикшировали). Достоевский изобрел словцо «стушеваться» (ход слабый, но Чернавка сделала — я наклонился к Пташинскому: «Нотабене, я под ее обстрелом» — «Беня, вылезь из фаэтона, — барышня лишь получила инсайд о метраже твоей квартиры»). Французских лягушек ловят у нас в Красно-«Екатеринодаре!» — рычит Пташинский, перебивая Чернавку (в любом случае — тоже удивлены? — так и есть — «Я гадостей не стану, — Танька, — хоть сахаром обсыпь». — «И тем не менее, — Кудрявцев тоном эксперта, — съедобная статья экспорта»). Правда, что фотопортрет Меченого без пятна стоил дороже, чем с пятном, на двадцать копеек? (не помнили, я в том числе, — подловил-таки Пташинский, дома двойняшки заархивированы, — собирает всякую дребедень — с другой стороны, тоже портретики поколения). Правда, что у (мое имя — спасибо тебе, Хатько) золотой паспорт Монако. Уф.

23.

Должен сознаться: от солнца (даже подмосковного) дурею. Мания теплых стран не зацепила. Джефф уговаривал пожить в Сан-Франциско (супруга чаев­ничала в Лондоне, голландка оказалась склонной к рукоприкладству — бедный Джефф — а хуацяо платят за кураторство в два раза больше, чем природные американцы), божился, что климат мой, вроде балтийского. Не знаю, черт (т.е. боинг) не заносил. К слову, Джефф потом ныл от жары и от безденежья, еще нагрянула голландка и «спрашивала о тебе» — я не ответил, я не сумасшедший — но счастье хитро поджидало Джеффа сразу после Хитроу: он вернулся к домашнему камельку ранее означенного срока и обнаружил в ванной комнате неведомый бритвенный помазок, а в спальне, соответственно, того, чей помазок, — на четырнадцать (!) лет моложе супруги — «Freedom!» — единственное слово, которое голосил Джефф всю ночь в ближайшем пабе (без полиции — мужская солидарность не полностью истреблена). Кстати, тогда же (не знаю, в пабе или на ступеньках паба, или в полиции — да, все-таки доставили, не из-за пивного буйства — угнать пытался чей-то самокат, наутро отпустили) набросал эссе, странное для англичанина и тем более для ориенталиста, «Шотландия должна вкусить свободы» (обратим внимание на «вкусить» — выпукло явлен темперамент автора, милого Джеффа, размер ботинок сорок шестой). Вероятно, он отдавал себе отчет, что развод Шотландии со старушкой Англией не состоится (где найти парня под стать Шотландии?). В любом случае в нем проснулся — о, нет, не enfant terrible — человек поступка: не только позаимствовал самокат, к слову, принадлежавший редактору отдела криминальных новостей в «Daily Mail», но тронул горло владельца помазка, вежливо, отметим, спервоначала разбудив, — горлоудержание длилось продолжительное время, а пальцы у Джеффа, точно, не девичьи (масштабируйте с сорок шестым ботинком) — «Вместо благодарности?» — «Чувство долга. Кодекс джентльмена».

Кто-то душит причину своего счастья (разумеется, коль скоро мы о Джеффе, не до конца — иначе это стало бы в самом деле свинством), кто-то душит причину несчастья (надо полагать, у нас с вами нет таких знакомых, что объясняется успехами грамотности, доместикации и научно-технического прогресса: достаточно взять девайс, чтобы выплеснуть удушающие порывы на экран), вообще «поиск внутреннего счастья — центральная проблема рода человеческого», как писал Джефф Мирроу спустя месяц в маленьком (сорок две страницы), но обязательном к прочтению шедевре «Псы морали и китайское эротическое искусство» (Грейс Рейландер — подбор иллюстраций для издания, «Грейс — девушка, приснившаяся прерафаэлитам», — скажет Джефф во время помолвки), «об этом учили и Конфуций, и Будда, и Христос, и Диоген». Диогена автор втиснул не ради национального представительства, а как повод поделиться остроумным и практичным способом решить проблему мужского (по крайней мере) несчастья. Диоген любил дам, на которых, кроме него, никто не зарился (отметим среди плюсов экономический профит). «Понимаешь, на что намек?» — веселился Джефф по видеосвязи (отдаленные шумы кухмистерского колдовства Грейс). У видеосвязи (в отличие, например, от половой связи) то преимущество, что есть возможность отключить лицо (чем я пользуюсь, ссылаясь на техническую хромоту). Конечно, Джеффу легко говорить, слюбившись с первой попавшейся почему-то красоткой. Тем более (Джефф считает правильным предъявлять жену с лучшей стороны) Грейс обладает талантом вспомнить номер библиотечного каталога необходимой диссертации на пике постельных утех, изящно спрыгнув с матраса, черкнуть в блокнот, нырнуть обратно, улыбнуться, скромно спросить: «Любимый, ты готов продолжить?»

Но что делать человеку, который… впрочем, впишите сами. Я мог бы оправдаться прокрастинацией (спасибо Раппопорт, ориентируюсь) — еще один диагноз века, который с усердием подростка отыскивает психические хвори, как гнойнички на своем лице. Меня занимает, отчего люди много смелее в снах, или это лишь свисток на чайнике? Есть ли кто, согласовавший жизненную программу со снами? (Спросить Раппопорт.) Конечно, пособляют явления природы: жара (отвага взбредет в мозжечок),