Нет, в Чернозёмск я бы «маузер» не взял. Пока не взял. А там посмотрим.

Степь налево, степь направо, а под ногами тропа светлого песка, местами смахивающего на застывший гипс. Я остановился, посмотрел. Натоптали её не мотоциклы, не люди даже, а лошади. Вон, следы подков. Кто-то верхом ходит, водит за собой на поводу вьючную лошадь, а что в тех вьюках? Опиум? Золото? Чай? Яйца динозавров? Судя по всему, ходят здесь редко. Но постоянно. Раз-два в месяц. Поставщик икры и прочих даров? А что, очень может быть. Запахло водой. Поначалу едва-едва. Правильной дорогой поехал.

Я достал мобильник. Две черточки. Я позвонил Ольге.

– Абонент отключен или временно недоступен, – ответил мне голос небес.

Положим, во вторник я не звонил. А в среду, четверг, пятницу и субботу звонил. С одинаковым результатом. Сегодняшним. Ладно, видно, меня просто забыли, как старика Фирса. А я-то хотел похвастать миллионами. Урок: нечего хотеть. Решил хвастать – хвастай сразу. Лицом к лицу.

Шесть километров спустя – а от усадьбы все пятнадцать – дорогу мне перегородили ворота «Рыбное хозяйство «Емелюшка».

Скорее не ворота, а воротца. Автомобиль не проедет, даже легковой. Мотоцикл – другое дело. Я и проехал, поскольку ворота были заперты, не на замок, а на палочку.

А забор солидный, хотя на вид и старый. Мне по грудь. Сложен из глыб известняка, а скрепляли эти глыбы известковым молоком. Овец здесь прежде разводили, при степняках? И ставили заграждение, чтобы не разбегались? Ну, не сами ставили, камни тяжелые. Рабов заставляли. Давно, во времени дохристианской Руси.

В таких научных раздумьях я потихоньку катил по белесой дорожке и прикатил к хозяйству. Пруды, речка, плотины, система аэрации. И здания – одноэтажные, неказистые. Функциональные, вот нужное слово.

Я остановил мотоцикл, слез и встал в позу туриста, разглядывающего Северный полюс.

Ко мне быстрым шагом подошел управляющий. Или хозяин. Порой сразу и не различишь.

– Здравствуйте! Вы… Вы наследник Федора Федоровича Анкундинова? – спросил он.

– Точно так. Наследник. Только документов, утверждающих меня в праве наследства, с собой не вожу. Они у юриста в сейфе.

– Да это не в обиду вам сказано, уж простите. Просто мы вас ждали…

– Вы меня вовсе не ждали, – заключил я, – во всяком случае, сегодня.

– Ну да. Но вообще-то ждали. На следующей неделе.

– Когда икру подметём.

– Ну, не только. У нас балыки созреют, и вообще… Собрание акционеров.

– Балыки балыками, но есть дела, отлагательств не терпящие, – и только я это сказал, как понял, что говорю правду.

– Какие именно? У нас всё в порядке… кажется. Да, я директор… То есть генеральный директор Виктор фон Манштейн, а я исполнительный директор. Роман Валиулин, – он протянул для пожатия руку. Я её пожал, но сам не назвался. Пусть пока побуду наследником Федора Федоровича Анкундинова

– Вот и дальше пусть будет в порядке. Познакомьте меня с производством. И с персоналом.

– У нас людей не так уж много, но каждый – или почти каждый – мастер.

– И швец, и жнец, и на дуде игрец?

– Примерно. Я вот с утра корм привёз, а сейчас профилактику компрессору делаю. И так все.

– Позовите, пожалуйста, вон того человека, с тележкой.

– Егор! Егор, иди сюда, дело есть! – позвал исполнительный директор. – А в тележке, между прочим, шесть литров зернистой икры. Зрелой. Слабосольной. Сейчас расфасуем и отправим заказчику.

– Это радует.

Егор, малый моих лет, если не старше, аккуратно остановил тележку и пошёл к нам. Егор… Сергеевич, так. Разведен, двое детей, алименты платить не хочет принципиально – сколько не дай, жена пропьет с хахалем. Мечтает о крупной сумме, чтобы купить домик в Крыму, увезти туда детей и жениться на… на Анне, фамилия смутно. Но даже так видно, что Анна мало чем отличается от прежней жены по части хахалей и выпивки. Судьба такая у мужика – всё время промахиваться. Но это его дело. А вот то, что он хочет сотворить, касается и других. И если бы только других. Это касается меня. Самым непосредственным образом.

– Слушаю, Роман Виленович.

– Э… Ты сейчас…

– Извините, перебью. Ты, Егор Сергеевич, яд ещё не добавил в банки? Вижу, нет. Несподручно на виду. Ну, пойдем, отдашь коробочку, и на том мучения твои закончатся.

– Яд? Коробочку? – спросил исполнительный директор.

– Натурально. Чайная ложка на трехлитровую банку икры. Или пластиковый контейнер того же объема. Икорку, я полагаю, прямо к столу хорошим людям доставляете, не так ли?

– К свадьбе… К свадьбе заказ. Через полчаса и везти.

– И у кого свадьба? Да неважно. Вот поедят они икорку, а наутро слягут. Тяжелое отравление. Кому-то даже и умереть доведется. Вскроют. Обнаружат яд – в икре. А кто икру поставлял? С учетом того, чья свадьба, кто на ней гулял, как вы думаете, Роман Виленович, доживете вы до суда? Ваши родные? Ну, а хозяйство разорят исками и заберут за бесценок.

– Неправда это, Роман Виленович. Хорошая икра, хотите, сам съем? А коробочку я случайно нашел и припрятал, потом хотел вам показать.

– Так показывай. Сейчас. Нам.

Мы дошли до бытовки. Нехотя Егор искал свою сумку, будто надеялся, что та вдруг пропадет, нехотя доставал сверток с тормозком, нехотя его разворачивал – и да, маленькая пластиковая коробочка зеленого цвета.

– Вы с ней поосторожнее, яд всё-таки.

– Какой яд?

– Бледнопоганочный. Мало не покажется.

– И ты, Егор, нашел эту коробочку?

– Нашел.

– И завернул в свой тормозок?

– Кабы это был яд, стал бы я его со своей едой прятать?

– Конечно, стал. Ну, не поел бы разок, эка беда. А за это тебе денег посулили, да? Посулили, посулили. Только не получил бы ты денег, а просто пропал бы. Исчез. И всё. Ты мне свой мобильник дай, Егор.

– Это с чего бы вдруг?

– Ну, заберу силой. Побью. Оно хорошо будет разве?

– Дай мобильник, – скомандовал Валиулин.

– Ну, берите. Только там денег мало, нечем поживиться.

Мобильник и в самом деле был из простейших, да ещё и старый. У меня почти такой же.

Я посмотрел список звонков. Ага, вот. Никакой мистики. Услышав номер – а я нарочно зачитывал вслух – Егор побледнел. Чуть-чуть. А много ли нужно?

Я позвонил.

– Ты чего звонишь, Егор?

– Это не Егор. Егор спалился. И тебя спалил.

– Ты чего говоришь? Ты знаешь, с кем говоришь?

– Я-то знаю. А ты? – и я разорвал связь. Теперь он сам начнет есть себя поедом. Со страшной силой. Месяца за два и съест, особенно если помочь. Тут прощать нельзя. «Графиня изменившимся лицом бежит пруду».

– Держи, –